| На главную страницу... |
| Повести |
|
Большой
перекур |
|
|
|
Глава 5
– Карбузов! – Я, товарищ лейтенант. – Смени мотивчик. – Есть, товарищ лейтенант. Ишь рассвистелся, щегол. Свежатинкой у инженеров полакомился и повеселел. И страха как не бывало – автомат за спину забросил. А по утру, когда после взрыва из палатки выскочил, небось. Патрон в патронник загнал. – Товарищ лейтенант. – Чего тебе. – Говорят, майор Бесфамильный в отряд уезжает? – Если бы. – Нет, точно, товарищ лейтенант. Мне зёма… Ну разумеется. Солдатский телеграф уже сработал. И, по обыкновению, выдал желаемое за действительное. А действительность такова, что об отъезде майора Бесфамильного теперь и думать не приходится. Его теперь в отряд калачом не заманишь, разве что под приказом. И то сказать. В кои-то веки подфартило Атомному Комару. Настоящая диверсия - это вам не задержание нарушителя государственной границы, не обыденная для здешних мест толкучка с китайцами. Не кому-нибудь, лично начальнику штаба пограничных войск по «прямому проводу» майор Бесфамильный имел честь давать объяснения. Перед телефонным аппаратом так вытянулся, что от усердия аж на носки приподымался, еще чуть-чуть – из сапог бы выпрыгнул: – Виноват, товарищ генерал-лейтенант! Есть, товарищ генерал-лейтенант! Будет сделано, товарищ генерал-лейтенант! Будет. Все теперь будет. И походно-полевая кухня взамен самодельного, из камней сложенного очага. И продукты натуральные вместо опостылевших сухарей и консерв. И обмундирование-обувка для моих архаровцев – если не новые, то хотя бы сносные, нельзя же их в обносках представлять пред «светлыя очи» высокого начальства. А начальники вскорости понаедут о-го-го какого ранга! Отрядные и окружные «шишки» уже сегодня были бы здесь, если бы перевал Суёк не накрыло лавиной. Раньше чем за три дня ремонтники на перевале не управятся. Хотя бы уже потому, что спешить им нет никакого резона, не для того эту кашу заваривали, чтобы в одночасье ее расхлебать, а для того, чтобы…
– Виноват, товарищ лейтенант. Забылся. – Оно и видно. Веди наблюдение. Не на прогулке. Как же, урезонишь его теперь. Заплясали в глазах бесенята – верный признак детального понимания пикантности сложившейся ситуации. Оно и неудивительно. Пока я в офицерской палатке чаевничал, Ибрагим с тем самым горе-бульдозеристом - Как бишь там его? С Федюниным? – невесть откуда взявшуюся пачку «БТ» раскуривал. Судя по тому, как расщедрился Федюнин (половина той пачки в портсигар Ибрагима перекочевала), разговор между ними был вполне откровенным. А мне в это время капитан Волек на пару с Володькой Молчановым лапшу на уши навешивали. Очень даже умело. Правду сказать, больших усилий это от них не потребовало. Как разложили на столе карту, так я и купился. Сразу почувствовал себя если не стратегом, то отменным знатоком службы и тактики пограничных войск. И ну утирать нос недотепам-инженерам. Дескать, как же вы сами не сообразили? Если ближняя опора на воздух взлетела, стало быть, после подрыва моста диверсанты вероятнее всего через Архарью щель двинулись. А чтобы Архарью щель перекрыть, вовсе не было нужды к мосту спешить, всего и требовалось через седловину перебраться. Если бы сразу на карту взглянули, непременно догадались бы, зашли бы диверсантам в тыл и взяли их тепленькими. Трех заслонов и группы захвата вполне хватило бы. Молчанов и Волек так почтительно на меня смотрели, словно я им не азбучные истины излагал, а китайские иероглифы расшифровывал. Ну меня и понесло: – Из Архарьей щели через перевал они в долину Узенгегуша вышли и по-над берегом преспокойненько в Китай потопали. – Логично, – согласился Волек. – Очень даже может быть, – поддержал Молчанов. – Что значит «может»? Так оно и было. Это же яснее ясного. – Кипятился я. – И Бесфамильный хорош. Зачем время терять на фотографирование? Надо поиск организовать. Поймать мы их вряд ли поймаем, но следы и вещьдоки… – Вещь что? – наивно переспросил Волек. – Вещественные доказательства. Они, конечно, профессионалы, и на многое рассчитывать не приходится, но… И надо же убедиться, что они ушли. Кто даст гарантию, что диверсионная группа не укрылась у нас в тылу? Может. В эту самую минуту они за нами наблюдают или к Слиянию подбираются? Может, этой же ночью они на лагерь нападут? – Логично, – вновь согласился Волек. – Не исключено, – поддержал Молчанов. – Нет, вы как хотите, а я звоню Бесфамильному. Капитан Волек под моим решительным взглядом стушевался. – Я бы, конечно, мог, но вот так убедительно у меня не получится. Если бы по инженерной части… – Действуй, – подтолкнул меня к телефону Володька. – Принимай огонь на себя. В самом деле, что тут с фотографированием валандаться? Подрыв, он и есть подрыв. Вещьдоки важнее. Ну я и позвонил.
– Карбузов, грусть тебя разбери! – Ни в коем разе, товарищ лейтенант. – Забодал ты меня. Еще раз засвистишь… – Виноват, товарищ лейтенант. Я же мысленно. Ну и забылся. – То-то и оно. Еще раз забудешься!.. – Ни под каким видом. Зарекся. Врешь ты все, Ибрагим. Во-первых, нисколько ты не забылся, а вполне сознательно насвистываешь. Во-вторых, не про себя, а про меня твой «Чижик-пыжик». Очень даже ясный намек. Со стороны, должно быть, именно Чижиком я и выглядел, когда ручку телефонного аппарата накручивал. Таким самонадеянным и воинственным Чижиком, у которого от избытка решимости волосы пыжиком взъерошились – не иначе как склевать вознамерился злосчастного Комара. Но забыл, что Комар-то Атомный. Не учел, что после телефонного разговора с начальником штаба пограничных войск его самомнение вознеслось до небес, а запас неуправляемой энергии достиг критической массы. Откуда только все взялось: и ясность мысли, и стройность изложения, и язвительность. – Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант? – не выслушав и половины заготовленного доклада, загудел Бесфамильный. – Разработкой поисковой операции занимается информационно-аналитическая группа штаба округа. Ваши ценные указания я немедленно доложу полковнику Москалеву. Разрешите выполнять? – Виноват, товарищ майор. Я просто… – Что просто? Просто лейтенант? Или просто так, от нечего делать позвонить изволили? – Никак нет. Я просто подумал… – Подумал? Вы все еще думаете, выполнять поставленную задачу или нет? А вы не думайте, товарищ лейтенант. Просто возьмите и выполните. Думать для просто лейтенанта слишком большая роскошь. Настолько большая, что просто не знаю, как с вами дальше быть. Ума не приложу, какую должность подыскать для «просто лейтенанта». Ал-ле! Ал-ле! – Слушаю, товарищ майор. – Вы все еще слушаете? А я-то думал, что уже побежали выполнять приказание. Вы меня поняли, лейтенант? Или все еще думаете? – Так точно. То есть, никак нет… разрешите идти? – Вперед и с песней!
Тьфу, пропасть! Навязчивый мотивчик. – Не скалься, Карбузов. Зубы простудишь. – Они у меня закаленные, товарищ лейтенант. Грецкий орех разгрызаю, и хоть бы что. Хотите на спор? – Где ж я тебе грецкий орех возьму? – Ну, как хотите. Хотел не хотел, а на орехи от Атомного Комара заработал. И поделом. Не было никакой нужды высовываться с инициативой. Поиск. Проработка следа, вещьдоки – размечтался, Пинкертоном себя вообразил. Дескать, инженеры – лапотники, что они в службе понимают? А инженеры всем нос утерли. Как они Бесфамильного купили! Просто к стенке приперли. – Разведчики дня через три прибудут, не раньше, – наседал на заместителя начальника штаба «робкий» Волек. – И что же, три дня сидеть сложа руки? Только для того, чтобы они на пленку обвалившийся мост запечатлели? А еще прибавьте неделю на восстановительные работы. Минимум на десять дней отставание от графика! Они же, сволочи, для того и рванули этот мост, чтобы застава на зиму без дороги осталась. Неужели мы китайцам подыгрывать будем? Из-за чьей-то дурацкой прихоти! – Не забывайтесь, Волек. Не чьей-то, а начальника разведотдела. И выражения осторожнее подбирайте. Прихоть! У разведчиков на это счет свои инструкции. – Вот-вот. Все инструкциями собственную задницу прикрывают. А не будет дороги к сроку, Волек крайним останется, Волека на цугундер поволокут. Хватит. И без того уже нахватал взысканий. Как сучка блох. – Прекратите истерику. Товарищ капитан! Что вы нюни распустили, антиномии разводите. Можно подумать, вы один такой умный. Раз команда поступила, значит, принято решение, а если решение принято, значит, там, в штабах, все предусмотрели. График ваш откорректируют, сроки передвинут - я сегодня же перед инженерным отделом буду ходатайствовать. У Волека от обиды и изумления челюсть отвисла. Посмотрел на Бесфамильного недоверчиво: не шутит ли Атомный Комар? Нет, все на полном серьезе. – Тогда уж перед Господом Богом ходатайствуйте. Чтобы лето на месяцок продлил. – Вы меня не учите. Надо будет, и до Бога дозвонюсь. А приказы нарушать не позволю. До прибытия разведчиков никаких восстановительных работ! И точка. – Опять двадцать пять! – Волек руками всплеснул и даже фуражку с головы в сердцах сорвал. – Да был бы у меня хоть какой-нибудь фотоаппарат, я бы вам эти развалины задокументировал и сегодня же ферму на опору вернул, пока не снесло ее к чертовой матери. Я же ее на тросах удерживаю. – Вот и удерживай. Сообразил же! Голова работает. – Что сообразил? Это же Узенгегуш! После обеда такая вода пойдет, что и бульдозер следом за фермой утянет. Наконец-то задумался Атомный Комар, лоб наморщил, подбородок пощипывает. – Пойдет большая вода, придется тросы рубить, – дожимал его Волек. – А новую ферму раньше чем через месяц не подвезут. Тут я и встрял со своим дурацким предложением: – Есть у меня фотоаппарат! И пленка есть, товарищ майор. Разрешите?
– Ну, Карбузов, заразил ты меня. Что делать теперь? Глазами раскосыми стрельнул, усмехнулся. – А вы закурите, – и, проворно портсигар распахнутый протягивая, пояснил, выговаривая уважительно, нараспев: – Трофейные. Тут же и для себя сигарету достал, по карманам себя охлопал, коробок разыскивая. – Ты, никак, и сам закурить собрался? А разрешения спросить? – Виноват, товарищ лейтенант. Разрешите? – А коробок обратно спрятал. Вроде как машинально. Но знает, чертяка, что я без спичек. – Кури. Трофейные, говоришь? Дипломат Волек. Тот еще дипломат. Ибрагима импортными сигаретами улестил, мне фляжку «шила» навешивал. – А кто говорит. Что пить? Кто ж его пьет?! Исключительно в медицинских целях. Мало ли какая надобность возникнет. Так, Владимир? – Разумеется, – подтвердил Молчанов и подмигнул. – В аптечке завсегда должон быть. Нормами положенности предусмотрено. – Вот видишь? Видел я. Разумеется, видел, что темнят инженеры. Но по какому такому поводу и для какой такой надобности – этого ну никак в толк взять не мог. – Отобедали, пора и за дело браться, – прикончив второй (с лапоть величиной) шницель, вымолвил я и тут же на углу стола принялся фотоаппарат заряжать. Молчанов с Волеком переглянулись, с минуту молча за мной наблюдали. А я и рад. Есть перед кем пофорсить: пленку заправил, крышку схлопнул, рычажком, как заправский репортер, вж-жик, кнопкой щелк, рычажком вж-жик. Для пущей важности носовой платок из кармана достал, уголком с объектива пылинки смахнул: – Я готов. Поехали? – А не рано? – Волек робко так спрашивает. Я плечами пожал: – Чего тянуть? Пораньше начнем, попозже закончим. – Нет, точно, – Володька Молчанов, на Волека глянув, словно спохватился: – Повременить надо. Тень там сейчас, а часика через два солнце в самый раз над мостом будет. Тут уж я не удержался, продемонстрировал познания: – На солнышке загорать хорошо, – говорю, – а фотографировать лучше в тени. Для документирования детали важны, а на солнце контраст, все детали съест. – Тебе видней, – вяло так и вроде как безразлично отозвался Волек. – А как же перекур? Грех не перекурить после такого обеда, – встрепенулся Володька и пачку «БТ» на стол выложил, на Волека глянул: – Разрешите, товарищ капитан? Волек кивнул. – Дымите, – рукой безвольно махнул и из палатки вышел. – Чего это с ним? – Хорошие сигареты, – невпопад отозвался Володька. – Табачок слабоват, но после обеда… – После «Памира», – поправил я. – Ему майора получать, – вдруг, как бы между прочим, ляпнул Володька. – Осенью срок выходит. – Ну так что? – Все то же, – Володька затянулся глубоко. – Майора получать, а тут этот мост, гори он огнем. Зарежут. – Волек-то тут при чем? – То-то и оно. В инженерные роты сам знаешь какой отбор: что ни «спец», то «механизатор широкого профиля» с недельным стажем работы. Взять того же Федюнина: ну какой из него бульдозерист? – А при чем тут Федюнин? – Федюнин? – Володька, выдерживая паузу, выпустил тонкую струйку дыма. – Он-то как раз при чем. Он этот чертов мост с опоры сковырнул. Не нарочно, разумеется, но кому от этого легче? – Постой, – сам не зная зачем, я загасил сигарету, – а как же китайцы, взрыв? – Если бы китайцы. А то ведь собственными руками, – Молчанов, в сторону глядя, крутанул воображаемую рукоятку. – Ка-ак жахнули! Я присвистнул. – Дела. Как же теперь? – А что теперь? Опора целехонька. Предлагал я Волеку колупнуть ее маленько, для убедительности – не разрешил. Прав он, конечно. Пришлось бы всю заливку снимать, да и скальный монолит, как ни осторожничай, мог трещины дать. Словом, в сторонке рванули. Все, как будто бы, предусмотрели. С ремонтниками договорились, те прямехонько на перевал лавину спустили и в отряд доложили, дескать, закрыт перевал Суёк. Полный ажур. Осталось только от разведчиков отбояриться, и приступай к восстановительным работам. Мы уже и крепеж на опоре заменили, и троса на ферму завели. Тут ты со своим фотоаппаратом, как… – Володька замолчал, подбирая слова. Да так и не нашел подходящего к случаю деликатного выражения, только рукой махнул. – Если б я знал. Если б хоть какой-нибудь намек… – Намек? – Володька глянул на меня насмешливо. – А пленку на прошлой неделе кто у тебя взаймы брал?
– А табачок так себе, слабоват. – О чем ты, Карбузов? – Дамские, говорю, сигареты. Товарищ лейтенант. Не накуришься. – Ничего. Нам майор Бесфамильный даст на закурку. – Термоядерных? Может быть. Очень даже может быть. Не простит мне Атомный Комар своего невольного конфуза. Он, поди, во все инстанции доложил, что лично организовал фотодокументирование последствий диверсии. А в итоге пшик. И доклад капитана Волека об успешном начале восстановительных работ. Теперь хоть из космоса фотографируйте, хоть на карачках вокруг той опоры ползайте – нет никаких следов. И никто не докажет, что их не было. Теперь уж точно все концы в воду. В полном смысле этого слова. А наказывать некого и не за что. Кого ни возьми – все герои. Один я раззява. Зло на мне сорвать, конечно, можно, а к ответственности привлечь – дудки. Я и без того пострадавший. Ловко все получилось. Вот только фотоаппарат жалко. И не новый уже, и побитый изрядно об броню БТРов еще в курсантские годы, а работал надежно. Как цеплялся он за меня! Словно живой. За звездочку на погоне ремешком, потом за пуговицу на рукаве. А в воду упал с таким жалобным плюхом! – Зря ты так. Мог бы мне отдать и без фотоаппарата вернуться. В крайнем случае футляр утопил бы. – Все нормально, Вовчик. И без дураков. Теперь хоть Карбузова моего, хоть твоих «спецов» расспрашивай – все как один покажут, что действовал я непреднамеренно. А фотоаппарат?.. Что ж, дело наживное. Вот так-то, Ибрагим. А ты говоришь, «Чижик-Пыжик». |