На главную страницу...
Повести

Большой перекур
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7

 

Глава 7

Шаг – вдох, шаг – выдох.

– Лейтенант Арефьев!

Был лейтенант, да весь вышел.

– Я вам приказываю!

Ну уж дудки. Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

– Не дури, Серый, вернись!

Полно, Фадей. Что сделано, то сделано. А возвращаться? Некуда мне возвращаться. Да и незачем.

– Сергей!.. Серега!

Душевно сказано. И звучит убедительно. Вот только не было между нами душевности. И дружбы не было. Никогда. Мы с тобой всего лишь попутчики. Да и то едва ли. Может, и были на этот счет какие-то иллюзии, но сегодня – полная ясность. Тебе вперед и вверх, а мне то ли назад, то ли в сторону? Сам не знаю. Как-нибудь разберусь, а пока…

Шаг – вдох, шаг – выдох. Шаг – вдох, шаг – выдох.

Прощай, на собственных плечах вознесенная в горы застава. Прости и прощай. Перед тобой – и более ни перед кем – я виноват.

Свято место пусто не бывает. Не я, так другой получит сюда назначение. Дай-то Бог, чтобы на первую в своей жизни заставу. Тогда его не смутит твой неказистый вид, он полюбит тебя. Вопреки всем сомнениям и здравому смыслу вопреки. Он полюбит, но совсем не так, как люблю тебя я.

Никогда никому не скажу, но и не забуду, как защемило сердце, когда на глаза мне, в четвертом от земли венце, попалось то самое бревно, которым я в кровь изранил плечо. Я был благодарен тому солдату, который поленился стесать этот выступ, и любовно поглаживал его, ощущая под ладонью исходящее от дерева тепло.

Нет да и быть не может другой такой заставы, где бы каждое бревно, каждая досточка и каждый гвоздь были мне дороги. Только мне и никому другому. Для того же Фадея она – всего лишь «избушка на курьих ножках», в которой ни комфорта, ни удобств, но жить можно, поскольку лучше, чем в палатке. Впрочем, то еще хорошо, что дороги нет, и начальство лишний раз не обеспокоит, а продукты можно и по тропе доставлять.

– Не застава – райский уголок. Служил бы и служил. В пору рапорт писать: так, мол, и так, никуда я отсюда не хочу, никакого повышения мне не надобно.

Насчет продуктов Фадею легко рассуждать. Походил бы с мое, не так бы запел. А зима – не лето. Еще пройдешь ли зимой по этой тропе? До Марьиной Рощи вполне возможно, а Дембельский Карниз – это вам не фунт изюма. Не говоря уже об извилистом спуске Ой Мамочка. Да и насчет рапорта он, положим, тоже загнул, рисуется. Его и прежде, бывало, хлебом не корми - дай покрасоваться, а нынче…

– Примешь у меня дела – и вперед, в герои границы. Дорогу я тебе проторил. Шагай себе в удовольствие. Главное со следа не сбиться. Да ты не робей. В случае чего мы подправим.

Это «мы» дорогого стоит. Если по тону судить, по меньшей мере в штаб округа, а не в отряд Фадея переводят. Будет он наставлять молодое племя, на пару с Атомным Комаром уму-разуму учить. Он уже наставляет:

– Ты, главное, с ними пожестче. Солдат, что пес караульный: его ласкать – только портить. Два раза похвалил, на третий из кожи вон вылезь, но накажи, иначе скурвится. Думаешь, почему они у меня такие шелковые? Да потому, что по правилу правой руки воспитаны. В левой руке у меня пряник. А в правой – кнут. Пряник солдат всегда должен видеть, а кнут чувствовать. Вот и вся премудрость. А ты говоришь – «педагогика».

Ничего я не говорю. С «дрессировщиками» спорить – себя не уважать. А педагогика моя… Так получается. Что педагогика моя гроша ломаного не стоит. Подкузьмили любимые мои подчиненные, ударили в поддых господа Ефимановы-Карбузовы. Знают, стервецы, что не способен я, как Фадей, без тени смущения заявить:

– Кому я должен – всем прощаю.

Поймали на слове. Что-либо дельное сколько ни втолковывай, либо память у них коротка, либо уши закладывает, а тут… О трех днях отдыха раз только обмолвился – мигом усвоили. За неделю до того, как на заставу перебазировались, достали меня «патриотическими начинаниями». Поначалу вроде бы дельные были предложения. Не вполне приемлемые, но понятные: в наряд на охрану границы сходить, пусть не на перевал, но и не часовым по заставе. А дальше – больше.

– Чего я в том наряде не видел? Кому в новинку, тем конечно, а мне, – по тому, как сверкнули глаза Ибрагима, видно было, что вот только сейчас он это придумал: – Давайте экскурсию организуем. На перевал, товарищ лейтенант. Фотоаппарат возьмем. Таких фоток нащелкаем - весь отряд от зависти лопнет.

– Не положено, Карбузов.

– А заставские? Им можно?

– Только тем, кто входит в группу документирования. Опять же не для того, чтобы друзей на память фотографировать, а для того, чтобы фиксировать провокационные действия.

– Ну конечно. А то вы не знаете, чего они там фиксируют. И дембельских альбомов ни разу не видели.

– Ефрейтор Карбузов.

– Понял, товарищ лейтенант. Все понял. Не положено так не положено.

Вроде бы угомонился. Но ненадолго.

– Товарищ лейтенант. Вы про мумие что-нибудь слышали?

– Слышал, Карбузов. Можешь не продолжать. Если хоть кто-нибудь без моего ведома дальше чем на тридцать метров от заставы отлучится…

– Это само собой разумеется. Всем разве можно? Вы только меня возьмите. Ну и еще Степанова – он по горам, как кошка.

– Может, только Степанова и взять? Вдвоем управимся.

– Не-ет, без меня ничего не выйдет. Без меня вам мумие не найти. У меня на него нюх.

– Вот что, Ибрагим. Считай, что у тебя насморк. С этого дня и до возвращения в отряд. Договорились?

– Договорились.

Через полчаса (перед второй, послеобеденной ходкой) – построение на Курском Вокзале.

– Где Карбузов?

– В лагере остался. Болен.

– С чего бы это вдруг?

– Не знаю. Говорит, вы его освободили.

– Ну-ка, пошли за ним, Ефиманов. Я его освобожу. Разом от всех болезней.

Дожидаючись, целую речь заготовил. О старом но весьма эффективном методе лечения - трудотерапии. А он еще издали:

– Понял я, понял, товарищ лейтенант.

– Что ты понял, Ибрагим?

– Ну как же! Мы же память о себе должны оставить? Вот я и предлагаю: напротив заставы, на склоне из камней какую-нибудь надпись выложить. Что-нибудь такое, чтобы за душу брало!

Вот и ругай его после этого.

– Становись в строй, Ибрагим. Грузи побольше, неси подальше - глядишь, в конце пути и полегчает.

Не полегчало. Во всяком случае мне. Накануне «великого переселения» вспомнил вдруг Бесфамильный, что я в отряд на побывку просился:

– Людей Селюченко сдашь, возвращайся на Слияние и первой же машиной – в отряд.
Сгоряча обрадовался, а потом как представил, чем мое отсутствие может обернуться, так и побежал к Бесфамильному:

– Я на заставе выходные отгуляю. Заодно и дела у Фадеева приму.

Принял, нечего сказать.

Шаг – вдох, шаг – выдох. Шаг – вдох…

Да пропади она пропадом, эта застава. Лучше в комендантской роте лямку тянуть, чем так начинать.

– Дела принять ты всегда успеешь. Отдыхай. И за людишек своих не беспокойся. Озадачим их по самое некуда.

– То есть как это «озадачим»? Я им выходные объявил.

– Выходные или проходные – какая разница? Час-другой кайлом помахать – это ж разминка. Да и не переживай ты за них. Не перетрудятся.

– Не в этом дело, Фадей. Обещал я им. Последние три недели без выходных вкалывали, каждый день по две ходки, вымотались мужики.

– Ну, как знаешь. На нет и суда нет.

Вроде бы договорились. А по утру дежурный меня растолкал:

– Товарищ лейтенант, вас начальник заставы вызывает. В канцелярию.

– Что приключилось?

– Не знаю, – сержант плечом пожал, глаза в сторону отвел и, будто бы стену разглядывая: – Ваши что-то там отчебучили. Бузят.

– Что значит «бузят»?

– Строиться отказываются.

– Вот что, командир. Пять минут – не время. Излагай подробности.

Слово за слово, сержант картину нарисовал. Впечатляющую.

С подъема вызвал Фадеев Ефиманова и распорядился:

– После завтрака, с кирками и лопатами, постройте своих перед казармой. Объект и объем работы определю. Вопросы?

– Вопросов нет.

Построил, но…

– Почему без инструментов?

Ефиманов молчит, зато из глубины строя:

– У нас выходной.

– Кто сказал? Выйти из строя!

Выходит. Разумеется. Карбузов.

– Кто и когда лично вам объявил выходной?

– Лейтенант Арефьев. И не лично мне, а всем.

– Кто такой лейтенант Арефьев?

– Наш командир, непосредственный начальник.

– Как фамилия?

– Ефрейтор Карбузов.

– Для ефрейтора Карбузова и прочих бестолковых объясняю: здесь вам не комендантская рота, а пограничная застава. На заставе один начальник – майор Селюченко. Он определяет, кому и чем заниматься. Вам определено за три дня оборудовать опорный пункт заставы. Вопросы?

– А когда же отдыхать?

– Управитесь, тогда и поговорим об отдыхе.

– А лейтенант Арефьев в курсе?

– Лейтенант Арефьев поставлен в известность. И цацкаться с вами, как он, я не намерен. Через пять минут чтоб стояли в строю. С инструментами. Вольно, разойдись!

Разошлись. Но в строй не стали. Ни через пять минут, ни через десять. Засели в палатке и не высовываются. Стало быть, не просто буза, а полное неподчинение.

Захожу в канцелярию. Селюченко за столом сидит, на меня исподлобья смотрит и молчит, а Фадей коршуном налетел, да с таким видом, словно он тут самый старший воинский начальник.

– Это ж надо умудриться так людей распустить! Всего от тебя ожидал, но такого… Сержанта твоего, слюнтяя, разжалую. А наглеца этого, ефрейтора, под суд отдам. В лучшем случае на губе до дембеля пропишу.

– В чем дело, Фадей?

– Он еще спрашивает! Что такое неподчинение, ты знаешь? Чем это для тебя грозит, догадываешься?

– Ты же знал, что я выходные им объявил.

– Он объявил! А ты у начальника заставы разрешения спросил?

– Моими людьми пока еще я командую.

– Он! – Фадей ткнул пальцем в сторону Селюченко. – Он здесь всеми командует! И я тебя в известность поставил. Или ты меня уже ни…

– Остынь Фадеев, – Селюченко встал из-за стола и вплотную ко мне подошел: – Кто тут начальник, разбираться не будем. Выходные тоже не проблема: Арефьев объявил, Арефьев и отменит. Так, Сергей?

– Как же я отменю?

– Да так и отменишь. Объяснишь, что отдыхать они будут в отряде, а здесь обстановка требует в кратчайший срок оборудовать опорный пункт. Поэтому – вперед и с песней.

– Вы же знаете, Виктор Петрович, в отряде кто ж им даст отдохнуть? Как только приедут, так и начнется: через сутки в караул, из караула на хозработы, а они все лето вот эту заставу…

– И правильно сделают, что не дадут. Чем больше солдат отдыхает, тем чаще нарушает дисциплину. Скажешь, не так?

– Нет, не так.

– Я ж говорил вам! Он упертый.

– Не горячись, Фадей. Меня тоже с места не вдруг-то сдвинешь. А служить нам вместе. Так что столкуемся. Ты, Сергей, о подчиненных печешься?

– Разумеется.

– Вот и славно. Теперь прикинь. Дня через три твоя бригада-ух в отряд уедет, а ты здесь останешься. Опорный пункт - никуда от этого не денешься – оборудовать придется. Твоим подчиненным. Не этим, а новым. Которые наперечет, которым еще и в наряды ходить нужно, и боевой подготовкой заниматься, и на хозработах вкалывать. Вот и решай, о ком ты должен позаботиться в первую очередь.

– Я решил.

– А ты подумай.

– Я им обещал.

– А ты не обещай. Никогда и ничего. Во всяком случае подчиненным.

– У подчиненных права тоже есть. И выходные им положены, они их заработали.

– Опять двадцать пять! Значит так, Арефьев. Ты идешь и думаешь, а я ждать буду. Если через полчаса твои ухари к работе не приступят, мы с тобой не сработаемся.

– Считайте, что уже не сработались.

Развернулся, вышел и дверью хлопнул. И правильно сделал. Гори оно все синим пламенем. В комендантской роте не так уж плохо. Даже если из войск уволят, как-нибудь переживу, невелика потеря. В народном хозяйстве пахари нужны. На грузчика я, считай, уже выучился. Дело нехитрое: бери больше, неси дальше.

Шаг – вдох, шаг – выдох. Шаг вдох – шаг выдох.

Вот и Большой Перекур. Садись, пока еще лейтенант Арефьев. Перекури, провентилируй легкие «Памиром» и мозгами пораскинь.

Слава Богу, хоть одна целая сигарета нашлась. Ничего, в отряд приедем - куплю портсигар. Впрочем, зачем он мне в отряде? Буду курить исключительно «БТ», в крайнем случае – «Родопи». И зажигалку газовую куплю, а то с этими спичками учебно-тренировочными одна морока. Полкоробка изведешь, прежде чем прикуришь.
Кто это там сапогами по тропе громыхает? Неужто, Карбузов?

– Не гасите, товарищ лейтенант, а то у меня спичек нет.

Он, шельмец! Подбежал, запыхался, сигарета в дрожащих пальцах так и пляшет.

– Что, только за этим сюда и пришел?

– А то за чем же? Сели перекурить, а спичек нет. Вот я и побежал… Ну и работенка, я вам скажу! Бревна таскать – это семечки. Там не грунт – камни одни. Если бы не мы, им с опорным пунктом до весны не управиться. А нам что? Мы как навалились – то бы видел!.. Кстати, там, Ефиманов говорит, с разметкой ерунда какая-то получается. Вы бы глянули?..