| Ян КАЛИНЧАК
«Словацкий
юноша»
V.
В Треничне, в замке прославленном, есть знакомая
палата, в которой берут начало все словацкие начинания. Черный стол
тянется вдоль палаты, вокруг стола сидят двенадцать старцев, а на
возвышающемся кресле – старый Святош с понурой головой. Все прочие
сидят вдоль стен на скамьях, а перед столом стоит Станислав, еще
недавно прославленный воевода, а сейчас подсудимый, призванный к
ответу. Лица собравшихся суровы. В час, когда одно поражение, один
неверный шаг может свести на нет все жертвы, все многолетние усилия,
их души напряжены, взволнованы, со страхом взирают на любое происшествие.
«Старейшины словацкие», – начинает старый Святош, – «здесь, перед
нами, стоит предводитель нашего войска Станислав, которому вы доверили
сыновей, а мы – все надежды наши; он стоит перед нами один, а войско
его разбито, наши последние силы сломлены, а с ними навеки погребены
и надежды на освобождение наших родов. Все это произошло по вине
одного человека, и этот человек – мой сын Станислав! Старцы словацкие,
судите по закону!»
Справа поднимается Милота и произносит:
«Прискорбно слышать такие известия о самых лучших юношах наших,
тем прискорбнее отцу, обманутому в своих надеждах, говорить недоброе
о своем сыне. Бог утешит тебя, Святослав! А теперь ответь, подсудимый
Станислав, где те надежные, хоть и мало их было, войска наши?»
Станислав поднимает голову, грудь его дышит спокойно, и голосом
чистым уверенно он отвечает:
«Старцы словацкие! Ваши войска погибли, ваши надежды погублены,
ваши усилия уничтожены! Нет больше тех, кто ровное течение жизни
предпочел служению своим соплеменникам, кто спокойно и уверенно
собственную грудь превращал в надежный оплот и стремился избавить
от зависимости наши земли. Нет их более. Они погибли не в славе
на поле битвы, но пали безоружными в результате предательства и
вероломства неприятеля нашего. Я сам выбрался удивительным образом;
дочь Длугоша вывела меня безопасной тропой, и сейчас здесь я стою
перед вами чистый, хотя и более несчастный, чем год назад. Но души
убитых товарищей моих – свидетели тому, что на мне нет вины, что
дела и думы мои всегда были посвящены служению вам!»
«Однако, Станислав Святославич», – тотчас заговорил Милота, – «ты
позволил себя вывести из замка, с помощью женщины ушел, – а попытался
ли освободить друзей своих?»
Станислав понурил голову.
«Неужели оставил их умирать, чтобы спастись самому?!»
«А чем бы я мог им помочь?» – печально говорит Станислав. – «Я сам
лишь тогда был предупрежден о нашем положении, когда, наверное,
все уже погибли, и мне подумалось: «Даже один человек нам преданный
многое значит!»
Когда он закончил, двери распахнулись и в палату вошли двое из тех
людей, что были со Станиславом в Бецкове. Все собравшиеся устремили
на них свои взгляды, каждый с места поднялся, словно хотел лететь
к ним навстречу и спросить, что случилось, как они сюда попали.
Но выражение любопытства сразу сменилось печалью, поскольку вошедшие
смотрели сурово, не спешили говорить, как это делают люди, которые
пришли с хорошими вестями, и робко озирались вокруг.
«Какие новости принесли?» – спросил Святош. – «Как наши дела и живы
ли наши люди?»
Пришедшие покачали головами, и один из них дрожащим голосом отвечал:
«Мы-то живы, чтобы принести вам позорное послание; а братья наши…»
– и пожал плечами.
Спустя минуту он продолжал:
«Все погибли, а нас лишь для того в живых оставили, чтобы мы доставили
вам послание Длугоша. Он предлагает вам сдаться. Если до сегодняшнего
вечера вы не дадите ответа, завтра он возьмет Тренчин в осаду и,
поскольку у вас нет запасов воды, жаждой принудит вас к сдаче; если
же вы сдадитесь, он отнесется к вам милостиво, а к этому с усмешкой
добавил: «Скажите начальникам вашим, что если они покорятся, Длугош,
возможно, тому, кто по просьбе его дочери подарил ему время, необходимое
для исполнения его замыслов, по просьбе дочери своей, которая говорит,
что скорее его, чем отца вывела бы в безопасное место, ему не только
дитя свое в жены отдаст, но и даст за ней самое большое из всех
невест в Татрах приданое».
«Наши законы суровы!» – воскликнул Станислав. – «И никогда твоя
воля не исполнится…»
А Святослав нахмурил седые брови, взгляд свой, словно два штыка,
на сына устремил и произнес:
«Станислав, признаешь ли, что отверг в своем сердце любое нежное
чувство, которое в самой малой степени могло бы помешать исполнению
твоих помыслов? И признаешь ли, что из-за этого твоего чувства погибли
наши братья?»
«Я никогда не пренебрегал обязанностями своими, никогда не отступал
от намерения своего, никогда не подумал ни о чем ином, кроме обязанностей
моих. – А теперь судите меня по закону!»
«Скажи, это правда, что ты дал время Длугошу убить друзей своих
ради его дочери?»
Станислав не отвечал.
«Скажи, чувства твои те же, что и год назад?» – быстро спросил Святослав.
И сын его тихо ответил:
«Судите по закону!»
И на лице отца отразились тысячи молний. Он все потерял, погибли
его сыновья, и самого младшего он сызмальства наполнял любовью к
своим соплеменникам, и готовил его к жертве за народ свой несчастный,
а сейчас? В глазах у него потемнело, но сильный, неодолимый дух
помог ему распрямиться, придал силы его голосу, и он произнес:
«Что ожидает его по закону за малейшее преступление?»
И мрачным словом «смерть» ответили собравшиеся.
«Смерть», – промолвил старый Святош и закрыл лицо.
А Станислав скорбно улыбнулся и произнес:
«Вновь говорю вам: нет пятна на моей жизни, ни разу я не подумал
ни о чем ином, кроме моей родины. Но да свершится ваша воля!»
(Читать главу: I, II,
III, IV,
V, VI,VII)
|
