Пиратские страсти

Многим славен Мургабский пограничный отряд: тем, что он самый высокогорный, тем, что в офицерском коллективе дух отчаянного гусарства неистребим, хотя, казалось бы, ну где тут гусарить? Мургаб – не город, и даже не поселок, а всего лишь кишлак. Впрочем, и в кишлаке конечно же есть достопримечательности. Первая среди них – коровы и козы местных жителей. Облезлые, тощие, с горящими голодными глазами и свирепыми мордами, они, как это ни странно, дают молоко. Чем кормятся? А чем придется.

С раннего утра и до позднего вечера все четвероногое население кишлака пасется вдоль шоссе, которое одновременно представляет собой и единственную улицу населенного пункта. За выгодную позицию возле автобусной остановки ведется бескомпромиссная борьба. Иной козлище целый день ревностно охраняет свою «полпозишен», чтобы с прибытием автобуса быть ближе других к дверям. Выходят пассажиры и билеты выбрасывают. Иной клочок бумаги даже до земли долететь не успевает – наиболее проворный искатель удачи тотчас его подхватывает и жует, а сам глазами рыщет, нет ли еще поживы? Увы, но он не отчаивается. Один из приехавших закурил, и козлище, выдерживая минимальную дистанцию, плетется за ним следом. И не он один. Конкуренты слева и справа заходят. За брошенным окурком надо стремглав бежать, на рога соперников внимания не обращая. Чуть промедлишь, останешься без обеда.

Несмотря на отсутствие дворников, чистота на единственной улице кишлака идеальная, но не спешите называть этих искателей поживы санитарами, они настоящие террористы. Стоит хозяйке, развесив белье, чуть зазеваться, заболтаться с соседкой, какая-нибудь худосочная животина уже тут как тут, стягивает с веревки простынь или наволочку - что ни повесь. В пограничном отряде не для чего-нибудь, для противодействия пиратским набегам четвероногих разбойников ежедневно патруль назначают. Два или три солдата целый день только тем и занимаются, что курсируют от пролаза к пролазу, пресекая попытки проникновения на территорию части.

Говорят, что на выставлении патруля настояли жены офицеров и прапорщиков, но вы этим россказням не верьте. Появлению новшества предшествовала весьма драматичная история, связанная со строительством клуба.

С чего начинается любое строительство? С забивания колышка. Дело это внешне простое, но очень ответственное. Не полагаясь на молодого прораба старшего лейтенанта Колю Себякина, командир строительного батальона майор Вихоркин лично встал к теодолиту. Коля рейку с места на место переносил, а сержант колышки забивал. Разметили они добрую треть будущего фундамента, подошел представитель военно-строительного отдела подполковник Лавочкин и, критическим взглядом проделанную работу оценив, с майором Вихоркиным заспорил. Каждый свое доказывая, шуршали они страницами проектной документации, водили пальцами по чертежам, поочередно к теодолиту прикладывались и Колю Себякина с рейкой от колышка к колышку гоняли. Так долго гоняли, что в колышках окончательно запутались. Собрались возле одного и затылки чешут: откуда он здесь взялся? Постояли, покумекали, Колю для порядка отчитали, а сержанта за чертежами послали. Добрел сержант до теодолита, кричит:

– Товарищ подполковник, а где черт ежи?

– То есть как это где?

Сержант руками разводит и плечами пожимает. Кинулись все трое, принялись искать: под колышками смотрели, под футляром для теодолита, Коля, чтобы бездеятельностью начальников не прогневить, принялся здоровенный камень приподымать.

– Товарищ подполковник! – вдруг крикнул сержант.

Обернулись, взгляд его перехватили и похолодели: метрах в пятнадцати, хвостом самодовольно помахивая, корова чертежи дожевывала. Накинулись на нее, но немногое спасти успели, – огрызок титульного листа да корешок, лидерином оклеенный.

– Хорошо хоть учетные штампы целы. Твое счастье, – утешил Колю майор Вихоркин.

Через неделю, когда из округа второй экземпляр проектной документации доставили, перед началом работ по-новому распределили обязанности. Подполковник Лавочкин встал возле теодолита, майор Вихоркин вооружился рейкой, Коле Себякину поручили колышки забивать, а сержанта к чертежам приставили.

– Никуда не отлучаться, не зевать. За чертежи головой отвечаешь, – проинструктировал его Лавочкин и к делу приступил.

Со второго захода разметка быстро продвигалась. До обеда добрую половину колышков расставили. Постояли, любуясь обозначившимися контурами будущего здания, и направились в столовую, документацию с собой прихватив. Отобедав, работу продолжили, да видно не с того конца за дело принялись. Раза три с чертежами сверялись, прежде чем обнаружили ошибку. Тут-то и началась запарка: колышек туда, колышек сюда, обратно его, а с прежнего места - на новое. Коля забегался – еле ноги переставляет. Начальники на него шумели-шумели, да сами за черновую работу взялись: подполковник Лавочкин кувалдой орудует, майор Вихоркин колышки подносит.

– Следующий неси, – командует Лавочкин. – Нет, эти не трогай, эти правильно стоят. Неси из кучи.

Вихоркин на Колю выразительно глянул. Тот побрел так быстро, как только мог.

– Улита, – промолвил, досадуя, майор и сам засеменил заплетающимися ногами.

Глядя ему во след, не удержался Лавочкин, накричал на сержанта:

– Что ты стоишь как пьяный ежик? Майор с ног сбился, а он ворон считает, перекуривает! Брось сигарету! Хватай колышки и неси сюда. Бе-гом!

Припустил сержант со всех ног. Целую охапку колышков принес, подает по одному, придерживает.

– Чуть правее ставь. Прямее держи, – командует Лавочкин. – Молодец сер… Ты как здесь оказался? Тебя же возле…

– Вы же сами крича…

На полуслове умолкли оба, распрямились, в глаза друг другу обреченно глянули и к теодолиту повернулись.

– Бегом! Бегом за ней! – раньше других одолев оцепенение, закричал майор Вихоркин и потрусил на ватных ногах.

Следом за ним Коля Себякин заковылял, правую ногу приволакивая. Подполковник Лавочкин их было обогнал, но тут же и скис – воздух на Памире разрежен, не побегаешь. Сержант, тот быстрым шагом продвигался и мало-помалу приближался к корове, которая, чертежи за корешок зубами прихватив, к пролому в меру своих сил трусила.

Расстояние медленно сокращалось, но был еще шанс спасти проектную документацию. Завидев невдалеке группу солдат, копавших какую-то траншею, Лавочкин руками отчаянно и призывно замахал, закричал, срывая голос:

– В ружье! Тревога! В погоню!

Ряды преследователей увеличились. Не на территории, так за ее пределами они настигли бы беглянку, но вся беда в том, что возле пролома дежурила целая шайка четвероногих бандитов. Стоило злоумышленнице на полкорпуса в пролом просунуться, ее товарка добрую треть листов вырвала. Защищая свою добычу, коровенка на обидчицу рога наставила, а в это врем я козлище бородатый снизу здоровенный клок отхватил и прочь отбежал. Оторопела буренка от подобной наглости и покуда сообразила, что надо ей бежать без оглядки и промедления, ни единого целого листа уже не осталось.

Наконец и преследователи добрались до пролома. С гиканьем, с криками пробирались на оперативный простор, да только сами себе навредили: пиратская гвардия, растрепав поживу, кинулась врассыпную. Более часа продолжалось преследование, но далеко не каждому удалось хоть что-то принести разом постаревшему и осунувшемуся подполковнику Лавочкину. Принесенного едва хватило для списания утраченного документа.

Третий экземпляр проектной документации привезли недели через полторы. С предписанием принять особе меры предосторожности. Вот тогда-то, кроме часового возле теодолита, и был впервые назначен патруль по территории части. Поскольку с разметкой фундамента надобность в чертежах не отпала, патрулирование продолжалось ежедневно, вплоть до окончания строительства, а там и в традицию вошло. Белье ведь тоже ценность собой представляет, независимо от того, казенное оно или домашнее.