Кто же собаку съел?

Как встречают на заставах высокое начальство, всем известно, но я не об этом хочу рассказать, и даже не о том, как готовятся к встрече, хотя именно с подготовки все и началось.

По весне комиссия Главка проверяла готовность к ежегодному летнему противостоянию застав, охранявших оспариваемые китайцами участки границы. На один из таких участков и выехал начальник штаба пограничного отряда майор Москалев – лично подготовить к встрече комиссии заставу «Безымянная», где ожидались наиболее активные действия. Завершив приготовления, позвонил он в отряд. Оперативный дежурный капитан Елизаров (начальник ветеринарной службы) доложил, что москвичи благополучно прибыли, отужинали и завтра по утру выезжают на оспариваемый участок, судя по первым впечатлениям, народ подобрался не вредный и…

– Все это хорошо, Елизаров, – перебил его Москалев, – но вот незадача: кормить москвичей нечем, на заставе мяса – ни куска.

– Понял, товарищ майор. Сейчас же пошлю за Воробьевым, загрузим машину. Кроме мяса что еще нужно?

– Какая машина, Елизаров? Ты мозгами раскинь! Москвичи в восемь выезжают и к шестнадцати будут у нас, а твой грузовик, даже если ты его в шесть отправишь, раньше восемнадцати ну никак не доберется.

Тут важно заметить, что на нашем горном участке движение автотранспорта в темное время суток за пределами участков застав было категорически запрещено.

– Так может вертолет?

– А ты и вертолетами командуешь?.. Завидую… Словом, так, Елизаров. Мы тут с Костюченко посовещались и решили – будем угощать москвичей корейской кухней. Смекаешь?

– Никак нет.

– Ты у Костюченко собак давно проверял?

– Месяца два назад.

– А я сегодня выводку провел. Хор-рошие у Костюченко собачки – рабочие, ухоженные, упитанные. Особенно Дик мне понравился.

– Ну!.. Дик!!! – благоговейно выдохнул Елизаров. – Если бы Мухарьямов его со следа не сорвал, он бы первое место в округе занял. Уж я бы этому Мухарьямову…

– Ну полно, Елизаров. Что о былом говорить? Мы и без первого места как-нибудь проживем. Главное сегодня москвичей накормить… Да, накормить… Придется Дику сослужить еще одну службу… Жалко пса… Мухарьямов навзрыд плачет, но что делать?

– А что случилось то, товарищ майор?

– А ты не понял?.. Ну думай, Елизаров, думай!.. Что случилось… Пристрелили мы твоего Дика, на мясо забили.

– Да вы что! Это же розыскная собака, товарищ майор!

– Тихо, Елизаров, тихо. Розыскная, сторожевая – теперь уже все равно. Не было у меня другого выхода, понимаешь?

– Понимаю, товарищ майор.

– Ну вот и хорошо. Хороший был пес – заслуженный, а главное – упитанный. И повар у Костюченко хороший. У него и сурчатина за свинину сойдет – такой, понимаешь ли, повар.

– Так может сурков и надо было, товарищ майор…

– Все, хватит, Елизаров. Решение принято, дело сделано. Теперь твой черед мозгами раскинуть, как это дело оформить.

– Как же, оформишь его... Собака розыскная, не старая, все прививки вовремя…

– Вот что, Елизаров. Ты мне этими деталями голову не морочь – своих забот хватает. Под каким соусом собак списывают – это твоя кухня, твои проблемы. Хороший был пес, ну и придумай что-нибудь героическое. Скажем, волки наряду угрожали, а он защищать кинулся, ну и в пропасть сорвался или загрызли они его. Не мне тебя учить. Я тебя в известность поставил, а ты выкручивайся, как знаешь. Все, Елизаров, конец связи.

После этого разговора капитан Елизаров всякий интерес к москвичам потерял. Как уж там встретили их на «Безымянной», какие недостатки они «накопали», он и не спрашивал. Дня три не спал, дня четыре «бумагу» сочинял, и спустя неделю – как раз в тот день, когда москвичей проводили, а следом за ними в округ на подведение итогов начальник отряда отбыл – с документами на списание геройски погибшего Дика зашел он в кабинет начальника штаба.

– Чем порадуешь, Елизаров, – принимая папку и углубляясь в чтение, спросил Москалев.

– Чему уж тут радоваться, – сокрушенно махнул рукой начальник ветеринарной службы.

– Зря, Елизаров, зря. Когда же нам радоваться, как не сейчас? Такие зубры землю копытили, и ничего не накопали… Постой. Что за бумаги ты мне подсовываешь?.. Какие-то расследования проводишь, собак списываешь, а начальник штаба знать ничего не знает. Почему не доложил, Елизаров?

– Товарищ майор, – вкрадчиво вымолвил капитан, – это же Дик,.. тот самый,.. у Костюченко...

– Ну так тем более! Был я у Костюченко, видел твоего Дика. Лучший пес в отряде. Когда же они загробить его успели? И, главное, все молчком, без доклада. Ты им вправь мозги, не то я тебе вправлю.

– Да вы не поняли, товарищ майор... Это тот самый Дик, которого съели…

– Постой, Елизаров! Ты на что меня толкаешь? По бумагам твоим собака в пропасть сорвалась, а сам говоришь, что съели. Это кто же у нас такой голодный? А ну давай, выкладывай. Как дело было?

– Да откуда ж мне знать! Вы сами…

– Что я?

– Как это «что»? Собаку съели, а мне сказали, что в пропасть сорвалась.

– Я?.. Собаку?! Ты, Елизаров, думай что говоришь.

– Ну не вы, так москвичи...

– Час от часу не легче. Я ж с москвичами за одним столом сидел. Котлеты – верно, чуть суховаты были, но чтобы собачатина… Не похоже, Елизаров. Кто же собаку съел?

– Да не знаю я, товарищ майор.

– Вот то-то и оно. Расследование провел, а толком ни в чем не разобрался, на элементарные вопросы ответить не можешь, несешь какую-то ахинею… Иди, дорогой, и разбирайся. Кто собаку съел, тот пусть за нее и отчитывается.

Вышел капитан Елизаров из кабинета, стоя у двери, в раскрытую папку округлившимися глазами смотрит и затылок скребет озадаченно.

– Что случилось, Дима? Почему не весел? – окликнул его оперативный дежурный.

– Ездят тут всякие, а ты разбирайся!.. Ну не я ж ее съел!!!