Мартынов и очки

О воинской вежливости написано и сказано немало, но до сих пор невдомек отдельным военным, что воинский этикет отличен от общегражданского. В том, что Коля Мартынов этого не знал, нет ничего удивительного. Он не мечтал о военной службе, а офицером стал по недоразумению. После института отказался от места в закрытом НИИ, где «бронь» была ему гарантирована и, как сам выражался, загремел в пограничные войска на полные два года, но никак не больше. Именно так, как на человека временного, и смотрели на него начальники: автомобильную технику знает, от службы не отлынивает, в быту скромен – чего же еще требовать от двухгодичника!

Вот именно нетребовательность начальников и подвела. Обрушилось на отряд стихийное бедствие: плановый выезд рабочей группы из округа для оказания практической помощи в укреплении воинской дисциплины. Так по крайней мере было в плане записано, но по первым же действиям стало ясно: окружники получили задачу «поставить отряд на уши». Что они и сделали к назначенному сроку, то есть к прибытию командующего (очень любил генерал Н-сков, чтобы его командующим, а не начальником войск округа называли).

Как уже поняли посвященные, прибыл Н-сков только для того, чтобы подвести итоги, то есть в присутствии офицеров отряда зачитать справку, составленную бригадой «умельцев». Кто присутствовал на подобных совещаниях, тот знает, каких трудов стоит командиру заполнить первые ряды. Коля Мартынов был единственным, кто беспрекословно сел на стул, расположенный прямо напротив трибуны, и (кое-чему его все же научили) приготовился конспектировать пламенную и поучительную речь командующего.

Генерал и впрямь был пламенным трибуном. Из заготовленной справки он зачитал не более двух абзацев и, дойдя до слов «вместе с тем», выдал первый экспромт:

– Что толку воду в ступе толочь, если начальник отряда не читая подшивает в дело телеграммы из округа! О каком исполнении можно вести речь?
Обвинение было не беспочвенным. Окружники и впрямь откопали одну телеграмму, «зашитую» в дело без крючка командира. И все же начальник отряда отважился возразить:

– Никак нет, товарищ командующий.
– Что «никак нет»? Где «никак нет»? Вы «никак нет» или я «никак нет»? – распалял себя генерал. – Оправдываться все горазды, а я вам докажу, с места не сойдя, докажу обратное. Вот вы, да вы, лейтенант, расскажите… о чем говорится в указании одиннадцать сорок восемь?.. Четырнадцать дробь тридцать семь?.. Сорок девять эс эс?..

Как вы уже догадались, вопросы были обращены к лейтенанту Мартынову, и ни на один из них Коля при всем желании не мог дать ответа.

– Вот! Вот видите! Даже лейтенант! Что уж говорить о всех прочих, – торжествовал Н-сков, потрясая массивными очками в роговой оправе. – Садись, лейтенант. Пока еще лейтенант. Нам такие офицеры не нужны. Уволить его к чертовой матери.

– Виноват, товарищ командующий. Лейтенант… – не оправдания ради, а желая прояснить статус Коли Мартынова, заикнулся было Бенеровский.

– Молчать! – разразился криком Н-сков и в гневе швырнул в стену очки, которые мячиком отскочили к ногам лейтенанта Мартынова.

Покуда «командующий» высказывал начальнику отряда все, что он думает лично о нем и его подчиненных, Коля смотрел на оправу. Она-таки уцелела, а от линз осталось два сходящихся к центру осколка – словно прицел для правого глаза. Обещание уволить, принятое за чистую монету, Колю обрадовало. Как человек воспитанный, он не мог проявить свою радость в тот момент, когда его начальнику говорится столько нелестных слов. В то же время он испытывал чувство благодарности к генералу. Наконец, человек воспитанный не может позволить, чтобы очки, даже брошенные в порыве гнева, валялись на полу. Улучив мгновение, Коля с места привстал, поднял с пола оправу и бережно возложил ее на трибуну.

Мало-помалу генерал умаялся и решил вернуться к тексту. Взял в руки верхний лист, приблизил его к глазам и, подслеповато щурясь, едва ли не минуту искал тот злополучный абзац со словами «вместе с тем». Терпение генерала лопнуло, не глядя, он нащупал очки и водрузил их на переносицу. Зал ахнул и затих, загипнотизированный зловещим сверканием этих осколков, легших прицелом на правый глаз. Крутанув головой влево-вправо, Н-сков сорвал очки и с удвоенной силой метнул их в ту же стену. Но и этот жест не исчерпал взорвавшейся в нем энергии. С еще большим гневом он накинулся на полковника, без разбора обличая его во всех мыслимых и немыслимых пригрешениях.

Начальник отряда, смиренно выслушивая все обвинения, об одном, глядя на Колю Мартынова, молил судьбу, – чтобы не вздумалось этому интеллигенту снова поднять очки, которые словно магнитом притянуло на то же место. К счастью Коля, вжимаясь в спинку стула, всем своим видом показывал, что он не только не шелохнется, но, если надо, еще и дышать перестанет.

Жертвы от Коли не потребовалось. Полковник и сам с облегчением вздохнул, когда «командующий», поправив сбившуюся на глаза прядь седых волос, умолк и, обретя спокойствие, отхлебывал из стакана остывший чай. Все приготовились наконец-то дослушать подготовленный «умельцами» текст, но не тут-то было. Щуря подслеповатые глаза, Н-сков пошарил левой рукой по трибуне и, не найдя на привычном месте очков, оторвал взгляд от текста, огляделся и остановился взглядом на оправе, лежащей у ног того самого бестолкового лейтенанта. Рассыпанные по полу осколки линз зловеще сверкнули и лицо генерала исказилось новым приступом гнева. На этот раз он не стеснялся в выражениях и не скупился, объявляя налево и направо взыскания.

– А эту галиматью на досуге почитаете, – заключил он и швырнул в зал объемистую стопку машинописных страниц.

– Товарищи офицеры! – скомандовал полковник и поспешил следом за генералом.

Едва они вышли, у выхода стабунились офицеры. Через минуту в актовом зале оставались только двое. Полковник – из окружных «умельцев» – ползал на четвереньках, собирая рассыпанные по полу листы.

– Позвольте, – обратился он к Мартынову, полагая, что тот хотя бы отодвинет ногу. Николай даже не шелохнулся.

Говорят, что на следующий день он даже матом ругался и окурок, мимо урны швырнув, не подобрал. Уволить его конечно же не уволили – спустя год присвоили звание старшего лейтенанта, потом капитана, майора… Он и сегодня служит. Начальники и подчиненные отзываются о нем, как об исключительно вежливом, обходительном, интеллигентном человеке.