|
Сказание о генерале Ермолове
«Что это за славный человек! Мало того, что умён, нынче все
умны, но совершенно по-русски на всё годен, не на одни великие
дела, не на одни мелочи, заметь это. Притом тьма красноречия,
а не нынешнее отрывчатое, несвязное, наполеоновское риторство;
его слова хоть сейчас положить на бумагу…»
А.С.Грибоедов
«…Предпочитаю называть просто Ваше имя и отчество, до того,
впрочем, знакомое всем и значительное, что без прибавления даже
Вашей фамилии всякий понимает, о ком говорят и что подразумевают.
Этого никто ни дать, ни отнять не может. Не знаю у нас никого
из живых, кто разделял бы с Вами это преимущество».
П.Х.Граббе
«Передо мной сидел человек, бравший с Суворовым Прагу, с Зубовым
ходивший к Дербенту, с Каменским осаждавший турецкие крепости,
один из главных бойцов Бородина и Кульма, гроза Кавказа!.. И после
этого говорите против екатерининского века — он его чадо!»
П.И.Бартенев
«Славу его протрубили не пристрастные газеты, не реляции,
которые пишутся в главных квартирах… славу его пронесли во всю
Русь на своих костылях и деревяшках герои-калеки, ходившие с Алексеем
Петровичем и в огонь, и в воду и после, за мирным плетением лычных
лаптей, повещавшие «чёрному народу», как «с Ермоловым было и умирать
красно».
Н.С.Лесков
«С тех пор, как бородинские орудия возвестили Франции имя
Ермолова, удивление и уважение к этому имени никогда не покинет
меня».
Александр Дюма-отец
«Ермолов был неуступчив и шероховат в сношениях с высшими
сановниками… резко писал и ещё резче говорил им свои убеждения,
шедшие нередко вразрез с петербургскими взглядами, а сарказмы
его, на которые он не скупился, задевали за живое многих сильных
мира сего».
Д.И.Писарев
Предисловие
Каждый уважающий себя журналист всю жизнь
пополняет личный архив всевозможными сведениями на всякий предвиденный
случай. В этом архиве есть тематические подборки, есть хроники различных
событий, есть, наконец, досье на действующих лиц новейшей и весьма
отдалённой истории. И когда же заняться переборкой этого архива,
как не на положении пенсионера, в кои-то веки не закрепощённого
в рамки редакционных планов и заданий. Мы и занимались этим не вредным
для здоровья занятием, одаривая друг друга избытком нахлынувших
чувств.
Поводов для удивлений было много. Ну как, например, не удивиться
тому, что под самым пристальным нашим вниманием оказался Алексей
Петрович Ермолов — его досье оказалось самым пухлым.
— Должно быть, это потому, что Ермолов оставил обширные воспоминания.
— Ну да, а Суворов оставил «Науку побеждать»… Скорее дело в нас
— не собиралось о тех, кто у всех на слуху.
— Можно подумать, Ермолов к ним не относится…
Пикировка — не самый короткий путь приближения к истине. Перебрали
мы всё, что читали об Алексее Петровиче и вроде бы ни в чём не упрекали
авторов перечисленных произведений, но как-то так между слов почти
звучало, что хотелось нам чего-то большего.
Журналист не может долго хотеть, он должен действовать. Вот и мы,
содвинув не лысеющие лбы, слили воедино два досье, воздвигнув перед
собой целый Монблан информации. И коренную породу этой возвышенности
составили отнюдь не сведения, добытые в информационных сетях, —
в основе лежали архивные документы (в большинстве своём опубликованные
комплексом или фрагментарно), мемуары и воспоминания соратников
и современников, научные статьи и монографии исследователей, очерки
и книги биографов, краеведов, литературные произведения как поэтов,
так и прозаиков, от эссеистов до романистов. Наконец, сам Алексей
Петрович довольно подробно, ярко и увлекательно описал свою жизнь,
по крайней мере, наиболее деятельный её отрезок. Как тут не задаться
вопросом: а нам-то что остаётся делать? Ужели пересказать своими
словами избранные места из написанного другими?
На первый взгляд в том нет греха, но и доблесть мало — скучно, братцы,
перелицовывать с чужого плеча шубёнку, не молодецкое это дело. В
добавок ко всему, оно ещё и безнадёжное. Будь кто другой героем
книги, но Ермолов!...
В биографии Алексея Петровича столько спотыкновенных для биографа
мест, которые ни миновать, ни проскочить лихим аллюром не удастся.
Взять отзывы современника, чьи этические суждения служат для нас
едва ли не эталоном. Александр Грибоедов в письмах и восхищался
Ермоловым, и отзывался о нём нелицеприятно. Миновать этот факт —
солгать, а упомянув, не избежать объяснения кто же изменился не
в лучшую сторону за весьма короткий отрезок времени — Ермолов или
сам Грибоедов?
Обратите внимание на незначительный, казалось бы, нюанс. К фамилиям
мы добавили словечко «сам», и уже почти приговорили драматурга.
А имеем ли мы на это право? Обрести такое право можно только в результате
глубокого научного исследования. И только такими результатами в
идеале должна быть наполнена биографическая книга. Умом мы это сознаём
и принимаем, но от словечка «сам»не удержались. И ещё десятки раз
не удержимся, если примемся рассказывать о взаимоотношениях Ермолова
с Аракчеевым, Барклаем де Толли, Кутузовым, Паскевичем и прочими,
прочими, прочими.
Публикация, в которой нет позиции автора, никому не нужна, но позиция
(и аргументация), негласно позаимствованные у собрата по перу, лишает
автора нравственного фундамента. Какую же позицию можно занять,
не имея тверди земной под ногами?
Наши негромкие споры и безрадостные размышления не мешали систематической
работе — размещению по сусекам всего добытого богатства. Поясню:
сусеки — это этапы жизни Ермолова, главы будущего повествования.
Их состав определился быстро, а вот наполнение шло постепенно. Каждая
папка-сусек неоднократно перелистывалась, по мере дополнения перечитывалась,
переосмысливалась. И вот однажды переосмысление дало вовсе неожиданный
плод. Вдруг представилось очевидным, что нам нет нужды перелицовывать
написанное предшественниками, нет нужды нести отсебятину, рискуя
увлечь читателя зыбкой тропой личных симпатий и антипатий. Нам всего-то
и надо (следуя опыту В. Вересаева) из собранного материала выбрать
фрагменты, пригодные для создания мозаичного полотна. Ни слова,
ни запятой от себя — подлинная цитата с обозначением опущенных мест
и указанием источника.
Попробовали и удивились результату: фрагменты складываются в повествование,
в котором не только отчётливо прослеживается сюжетная линия, но
время от времени завязывается интрига, которая приводит к развязке
порой неожиданной. И главное, как нам показалось, достоинство —
читатель сам волен делать выводы, проникаться симпатией или антипатией,
имя для этого достаточно аргументов. Возможно, эти аргументы не
исчерпывающие, но кто мешает любознательному человеку обратиться
к названным источникам, которые безусловно богаче этого повествования?
Не составляет труда и существенно расширить круг источников информации.
Вдохновленные первым успехом, мы составили все шестнадцать глав,
которые и предлагаем вашему вниманию.
Среди авторов вы увидите современников Алексея Петровича, историков
самого разного ранга — от величин мирового масштаба до студентов,
краеведов, литераторов. Их совместный рассказ по нашему мнению и
есть не что иное, как СКАЗАНИЕ. Если авторы в чём-то расходятся,
это не противоречит законам жанра. СКАЗАНИЕ — это не биографический
очерк, это образ, сложившийся в народном сознании.
Выбор некоторых источников (в основном справочного характера) может
показаться нелогичным. Предпочтение мы отдавали тем изданиям, где
общий ход того или иного сражения (события) описывался с наибольшей
лаконичностью, чтобы затем во всех подробностях показать участие
в этом сражении (событии) А.П.Ермолова.
Мы не пытались всё объять, мы сокращали очень много, жертвуя многими
интересными деталями. Именно поэтому не будет потерянным время,
которое вы уделите непосредственному знакомству с цитируемыми источниками,
а от них ниточка потянется к другим документам и свидетельствам.
И это благо. Доброго вам пути.
Павел КАЛИКИН, Анатолий МАКСИМОВ
|
