"Сказание" Глава 5

«<…> заключённый в Париже 8 (20) июня 1806 г. мир Александр I отказался ратифицировать. Летом того же года Наполеон захватил Голландию и западные германские княжества. Королем Голландии он поставил своего брата Луи, а из 16 западногерманских княжеств создал Рейнский союз под своим «протекторатом». Наполеон готовился к вторжению в Пруссию. Англия и Швеция обещали ей поддержку. К ним примкнула и Россия. Так, в сентябре 1806 г. создалась четвёртая коалиция против Франции (Пруссия, Англия, Швеция и Россия).
Упреждая подход русских войск, Наполеон в середине октября в двух сражениях (при Йене и Ауэрштедте) нанёс сокрушительное поражение прусской армии. Прусский король Фридрих Вильгельм III бежал к границам России. Почти вся Пруссия была занята французскими войсками. В последующие семь месяцев русской армии одной пришлось вести упорную борьбу против превосходивших сил Наполеона».

В.А.Фёдоров, «А.П.Ермолов и его «Записки»

«До весны пробыли мы на Волыни, где, после трудов тяжёлой кампании, отдохновение и покой, раскрыв таившиеся болезни, армию нашу уменьшили чрезвычайно, и мы, претерпев от стеснения неудобство и большой недостаток, расположились наконец на большом пространстве. Я с ротою моею отправлен в 3-ю дивизию генерал-лейтенанта барона фон дер Остен-Сакена, расположенную около местечка Шавель Виленской губернии.
В непродолжительном времени вышли за прошедшую войну награды. Многие весьма щедрые получили за одно сражение при Аустерлице; мне за дела во всю кампанию дан орден Св. Анны второй степени, ибо ничего нельзя было дать менее.
Напоследок, по отличному отзыву обо мне главнокомандующего и по ходатайству генерал-адъютанта Уварова, я произведён в полковники, обойдя одного старее меня в чине. По расположению ко мне начальства я должен был и то принять за величайшую награду, хотя в одном чине был я без малого девять лет.
По новому преобразованию артиллерии в бригады и по присоединении их к пехотным дивизиям я назначен командиром 7-й бригады в дивизии генерал-лейтенанта Дохтурова, расположенной в окрестностях Дубна на Волыни и принял вновь сформированную конную роту.
Деятельные меры, принятые к укомплектованию войск после сделанной потери в минувшую кампанию, подтвердили носящиеся слухи о приуготовлении к войне».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Заграничная армия состояла из двух вспомогательных корпусов: один, силой до 60 тысяч, в составе четырёх дивизий, под начальством Беннигсена, и другой — около 40 тысяч, также из четырёх дивизий, — под командой графа Буксгевдена; последний корпус, составленный из войск, пострадавших под Аустерлицем, изготовился к походу недели на три позже первого. Кроме того, у Брест-Литовска собирался корпус Эссена 1-го, около 22 тысяч, в составе двух дивизий.
Главнокомандующим был назначен престарелый фельдмаршал граф Каменский, с боевой репутацией, утвердившейся в екатерининскую эпоху, и тогда же омрачивший свою карьеру крутостью и даже жестокостью своего нрава».

Генерал-майор Д.А.Назаров,
«Первые две войны Александра I с Францией»

«При обозрении театра войны того времени мы видим, что он граничил к северу с Фриш-Гафским и Куриш-Гафским заливами, или с частью Балтийского моря; к югу — с Австрийскою Галициею, землею тогда нейтральною; к западу — с Вислою, а к Востоку — с Неманом, границею России, что составляло около трёхсот вёрст длиннику и до двухсот вёрст поперечнику. На этом тесном пространстве необходимо было обеим армиям избегать смежности и с Галициею и с морем, чтобы не быть опрокинутою противною армиею или в море, или в пределы нейтрального государства».

Д.В.Давыдов, «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау
1807 года января 26-го и 27-го»

«В Белостоке сошлись армии, и начальствующие ими, не будучи приятелями прежде, встретились совершенно злодеями. Никогда не было согласия в предприятиях, всегдашняя нестройность в самых ничтожных распоряжениях, и в таком состоянии дел наших ожидали мы скорого прибытия неприятеля, ободрённого победами.
<…> Армия наша чрезвычайно нуждалась в продовольствии, и единственную пищу составлял картофель, который надобно было отыскивать вдалеке и терпеть для того отлучки большого числа людей. Нередко войска направляемы были не туда, где присутствия их требовали обстоятельства, но где надеяться можно было сыскать несколько лучшее продовольствие. Повсюду селения были пусты, глубокая осень и беспрерывные дожди разрушили дороги, и без пособия жителей не было средств делать подводы».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Неопытный воин, я доселе полагал, что продовольствие войск обеспечивается особенными чиновниками, скупающими у жителей всё необходимое для пищи, доставляющими необходимые эти потребности в армию посредством платы за подводы, нанимаемые у тех же жителей; что биваки строятся и костры зажигаются не из изб миролюбивых поселян, а из кустов и деревьев, находящихся на корне; словом, я был уверен, что обыватели тех областей, на коих происходят военные действия, вовсе не подвержены никакому несчастию и разорению и что они ничто более, как покойные свидетели происшествий, подобно жителям Красного Села на манёврах гвардии. Каково было удивление моё при виде противного! Тут только удостоверился я в злополучии и бедствиях, причиняемых войною тому классу людей, который, не стяжая в ней, подобно нам, солдатам, ни славы, ни почестей, лишается не только последнего имущества, но и последнего куска хлеба, не только жизни, но чести жён и дочерей и умирает, тощий и поражённый во всём, что у него есть милого и святого, на дымящихся развалинах своей родины, — и всё это отчего? Оттого, что какому-нибудь временщику захотелось переменить красную ленту на голубую, голубую на полосатую!»

Д.В.Давыдов, «Встреча с фельдмаршалом графом Каменским»

«Непролазная грязь, замедлявшая в высшей степени всякие передвижения и доставку сведений; трудность разведок на закрытой и пересечённой местности; блуждание русских колонн вследствие перекрещивающихся приказаний Каменского — таковы неблагоприятные обстоятельства, послужившие причинами редко встречавшегося в боевой практике Наполеона случая, что он не мог разобраться в обстановке; простояв 13 декабря в Насельске, он всё-таки сделал ошибку, предположив, что наши главные силы сосредоточены у Голымина, а не у Пултуска. Соответственно этому, направив Ланна для захвата Пултусской переправы, Наполеон двинул главные свои силы на север и несколько западнее линии р. Нарев.
Утром 14 декабря к нашей позиции подошёл корпус Ланна, силой до 20 тысяч. <…> В тот же день главные силы французской армии атаковали у Голымина сравнительно небольшой, в 10-12 тысяч, сборный отряд князя Голицына, образовавшийся случайно из полков разных дивизий <…>. Желая сделать остановку для войск, донельзя утомлённых, князь Голицын вынужденно должен был занять впереди Голымина позицию, прикрытую излучиной болотистой речки; лес на левом фланге был занят Костромским пехотным полком под командованием князя Щербатова.
Борьба небольшого нашего отряда с превосходящими силами противника могла окончиться для князя Голицына сравнительно благополучно лишь потому, что невылазная грязь, замедлявшая движение французов, принудила Наполеона вводить свои войска в бой по частям, по мере их подхода, причём большая часть французской артиллерии, завязшая в грязи, осталась назади.
Между тем, в 15 верстах от Голымина и Пултуска, в Макове, стоял неподвижно и безучастно граф Буксгевден с дивизией Тучкова».

Генерал-майор Д.А.Назаров,
Первые две войны Александра I с Францией»

«Прибыв в Голымин 14 числа декабря, нашли мы 7-ю дивизию генерал-лейтенанта Дохтурова, 5-ю генерал-лейтенанта Тучкова, 1-ю и часть 4-й дивизии генерал-лейтенанта князя Голицына из армии генерала Беннигсена.
Неприятель начал перестрелку. Войска его были в малых силах и по большей части состояли из кавалерии под начальством принца Мюрата. <…> Совершенно от нас зависело уничтожить принца Мюрата, но мы довольствовались пустою перестрелкою, и Мюрат был атакующим. <…> По старшинству, думать надобно, командовал с нашей стороны генерал Дохтуров, но справедливее сказать, не командовал никто: ибо когда послал я бригадного адъютанта за приказанием, он, отыскивая начальника и переходя от одного к другому, не более получаса времени был по крайней мере у пяти генералов и ничего не успел испросить в разрешение.
<…> К вечеру стали очевидно уменьшаться войска наши и заметны были многие в линиях интервалы. Легко было понять, что не таков должен быть порядок при отступлении, и что войска отходили, конечно, не по приказанию, но по произволу.
Долго не смел я отступить без приказания, но, не видя необходимости оставаться последним, согласил я подполковника князя Жевахова с двумя эскадронами Павлоградского гусарского полка идти вместе, и мы отправились в ту сторону, где видно было более отступающих. Пройдя местечко Голымин, взял я направление на местечко Маков. <…>
Таким образом окончилось наше сражение, имевшее для нас одну ту пользу, что мы развлекли силы неприятеля и собою заняли некоторую часть оных. <…>
В пяти верстах от Голымина, в селении Ключницы, нашёл я в господском доме несколько генералов, и конечно они не все вместе с нами приехали, ибо застал уже их спящих, а на полу остатки кушанья свидетельствовали, что сон не происходил от голода. В подобных случаях тот, кто приезжает последний, является с некоторыми преимуществами и правами, и пробуждённые почтили меня бутылкою портера. Я видел, что спутник мой гусар князь Жевахов недоволен был излишне скромным приветствием.
В отступлении от Голымина, не будучи только преследуемы, ниже почти и наблюдаемы неприятелем, оставили мы около сорока пушек, большею частию батарейной артиллерии, единственно по причине крайнего изнурения лошадей и дорог, непроходимых от чрезвычайной грязи. Той же участи должна была подпасть и моя рота; но, захватя выпряженных лошадей, брошенных от рот, я избавился стыда лишиться орудий без выстрела».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Утром 23 января, когда подошли корпуса Нея и Ожро, Наполеон увидел исчезновение нашей армии с Янковской позиции. Располагая превосходством сил, Наполеон начал фронтальное преследование русской армии; но, стремясь, с одной стороны, отрезать русских от р. Преголи, а с другой — помешать соединению с ними прусского корпуса Лестока, он для достижения первой цели направил правым берегом р. Алле корпус Даву, а исполнение второй задачи поручил корпусу Нея с кавалерией Лассаля, направленному по левому берегу р. Пассарги.
Искусное, настойчивое и решительное преследование французами противника вплоть до 27 января, на протяжении 70 вёрст, встретило не менее искусное и стойкое сопротивление русских арьергардов, руководство которыми находилось в умелых руках Багратиона и Барклая».

Генерал-майор Д.А.Назаров,
«Первые две войны Александра I с Францией»

«Генерал Беннигсен, лишён будучи выгод одержанной победы, нашёлся в необходимости оставить место, ибо граф Буксгевден, отступая, открывал неприятелю дорогу в тыл его расположения, и потому, взяв направление на местечко Рожан, в городе Остроленке перешёл на левый берег Нарева.
Генерал граф Буксгевден туда же отступил чрез местечко Маков. Здесь оставлен был арриергард в команде генерал-майора Маркова для прикрытия армии, переходившей за реку. До самой ночи с чрезвычайною медленностию продолжалось её движение. В беспорядке теснились обозы на длинном мосту, а уже неприятель, вышедший из окружающих лесов, в больших силах занял позицию недалеко от местечка. Нельзя было в короткое время разрушить мост, и потому опасно было, чтобы неприятель, пользуясь темнотою ночи, не овладел им. С позволения начальника послал я команду и приказал ей зажечь два квартала, принадлежащие к месту, дабы осветить приближение неприятеля, если бы покусился он на оный. Два раза подходили его войска и в некоторых местах осматривали броды, но большая часть сорока орудий, которыми я командовал, употреблены были на защиту оных, и нетрудно было успеть в том. Потеря от канонады должна была быть значительною, и мы успели разрушить часть моста.
Мне грозили наказанием за произведённый пожар, в главной квартире много о том рассуждали и находили меру жестокою. Я разумел, что после хорошего обеда, на досуге, а особливо в 20 верстах от опасности, нетрудно щеголять великодушием. Вняли однако же моим оправданиям. Арриергард отошёл на селение Новалесь, где расположена была дивизия генерала Дохтурова».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Разрешение командного кризиса в армии предпочтением Буксгевдену несравненно более способного Беннигсена было весьма удачным; последний, щедро награждённый за победу под Пултуском, и был назначен главнокомандующим; Буксгевден был отозван. Указ об этом получен был 31 декабря 1806 г., на марше армии в Восточную Пруссию, куда, согласно постановлению военного совета от 20 декабря, переносились наши операции.
<…> Располагая корпусами Эссена 1-го и Лестока (до 107 тысяч войск), Беннигсен перешёл к активным действиям. Он вознамерился, оставив для обеспечения своих сообщений Эссена 1-го и одну из дивизий в долине Нарева, двинуться, под прикрытием лесов и озёр, к Нижней Висле, разбить по частям левофланговые корпуса Наполеона — Нея и Бернадота, освободить Грауденц от обложения и, угрожая сообщениям Наполеона, быть может, заставить последнего начать отступление от Варшавы. Наступательные операции зимнего похода русской армии, однако, окончились обороной у Прёйсиш-Эйлау.
4 января 1807 г. русская армия двинулась из Бялы на запад».

Генерал-майор Д.А.Назаров,
«Первые две войны Александра I с Францией»

«1807. Главнокомандующий получил приказание вступить в Пруссию, и армия в самых последних числах декабря пошла по направлению на Кольно, Бялу, Иоганнесбург и далее. Составлены три передовые отряда: из коих сильнейший дан в команду генерал-майора Маркова, другие два поручены генерал-майорам Барклаю-де-Толли и Багговуту. Авангарду генерал-майора Маркова, в котором определён я начальником артиллерии, назначено следовать на Арис, Рейн, Растенбург, Рессель — до Гейльсберга. Армия в близком расстоянии двинулась по тому же направлению».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«13 января 1807 г. произошло авангардное дело между нашими и французскими войсками, закончившееся весьма удачным набегом 9 наших эскадронов в тыл французов. Наша армия генерала Беннигсена наступала от восточно-прусских озёр к устью р. Вислы, угрожая отдельным поражением корпусу Бернадотта, части которого были разбросаны на фронте Остероде — Эльбинг. Однако, своевременно получив сведения о движении наших превосходящих сил, Бернадотт решил сблизиться с ближайшим к нему корпусом Нея и для этого сосредоточиться к Остероде. Во время же совершения им движения на юг, авангард Беннигсена, под началом генерала Маркова, перейдя реку Пассаргу, атаковал в ночь на 13 января у Либштадта авангард Бернадотта и отбросил его к Морунгену. 13-го Марков подошёл к лесисто-озёрному дефиле между Морунгеном и Георгенталем и развернулся на высотах западнее и южнее последнего пункта, на фронте около 3 вёрст: Елисаветградские гусары и 3 батальона 5-го егерского полка в 1-ой линии — в охранении; Псковский мушкетёрский полк и 25-й егерский — во 2-й линии; в резерве — Екатеринославский гренадерский полк; для обеспечения правого фланга от обхода был выдвинут 7-й егерский полк (3 батальона). Между тем, Бернадотт, спешивший собрать свои войска и озабоченный удержанием Морунгена, через который тянулись и люди и обозы, решил около 1 часа дня атаковать наш авангард с фронта, со стороны Морунгена, и с правого фланга, со стороны Эльбингской дороги, по которой двигалась на присоединение к главным силам корпуса дивизия Дюпона. Натиск французов и охват обоих флангов (сначала правого, а потом и левого) вынудили Маркова уже в сумерках начать отступление. Французы начали было преследовать, но донесение о набеге русской конницы на обозы Бернадотта у Морунгена остановило преследование. Набег, результатом которого, кроме паники, было уничтожение части обозов, был произведён 3 эскадронами Курляндского драгунского полка (князь Долгоруков) и 6 эскадронами Сумских гусар (граф Пален). Эскадроны эти были высланы из колонны главных сил Беннигсена на разведку. Подойдя к Морунгену с юга и даже не зная о бое между войсками Бернадотта и Маркова, они атаковали слабо прикрытые обозы французов. Кроме обоза, они увели с собою 4 офицеров и 160 нижних чинов пленными, не считая разбежавшихся ночью по лесам. Вследствие дела при Морунгене Бернадотт выиграл время для окончания своего сосредоточения в Остероде; для Наполеона же, главные силы которого были уже нацелены с юга (от Пултуска) на Алленштейн, для удара во фланг русским колоннам, выяснилось направление движения этих колонн. Беннигсен, поздно поддержавший энергичное движение своего авангарда (15 января), упустил время, чтобы нанести отдельное поражение Бернадотту, что повлекло за собой, в связи со сведениями о движении во фланг ему Наполеона, к отказу от прежнего решительного плана».

«Военная энциклопедия»
под ред. В.Ф.Новицкого. И.Д. Сытина, 1911—1915.

«<…> По диспозиции из главной квартиры 13 генваря авангарду назначен ночлег в городке Морунген, и мы выступили с рассветом. Впереди с Елисаветградским гусарским и двумя донскими полками полковник Юрковский, прогоняя перед собою неприятельские пикеты, только лишь взошёл на хребет небольших возвышенностей, у подошвы коих оканчивается пространная равнина, в которой лежит Морунген: увидел он устроенного в боевой порядок неприятеля довольно сильного. Полковник Юрковский имел неосторожность спуститься в равнину, и неприятель встретил его своею кавалериею. Прибыл ускоривший движение авангард и нашёл, что теснимый превосходною кавалериею отступает он к одной мызе, в которой прямая улица могла быть обстреливаема неприятельскою артиллериею. Немедленно привёл я конную свою роту, и превосходством огня и преимуществом возвышенного местоположения, отогнав батарею, доставил я нашей коннице удобное отступление. Ей приказано расположиться позади войск, часть же казаков, рассыпавшись в равнине, производила перестрелку. Генерал-майор Марков войска авангарда устроил на возвышенностях. Неприятель повёл атаку на левый наш фланг. Колонна пехоты двинулась к мызе (о которой сказано выше), и дабы менее испытывать действия артиллерии, взяла направление через озеро, прилежащее с правой стороны и покрытое весьма твёрдым льдом. Заняв мызу, пехота расположилась в саду, окружённом высоким забором и рвом. Обнажённые деревья открыли небольшое число стрелков наших, они немедленно выгнаны, и ружейный огонь неприятеля вредил нашим линиям. Полковнику Вуичу с 25-м егерским полком приказано было ударить на неприятеля. Полк сей, сформированный пред самою войною и не познакомившийся с опасностями, расстроился при переходе чрез ров и не мог удержаться; некоторые из храбрейших перелезли чрез ограду, но, не будучи поддержаны, остались на месте. Тогда шесть рот Екатеринославского гренадерского полка с храбрым майором Фишером и две роты 5-го егерского полка бросились вперёд, не сделав выстрела, перелезли забор и почти всех бывших в саду и мызе истребили. При сём случае взято знамя 9-го полка лёгкой пехоты, которого малые весьма остатки спаслись бегством к озеру. В сие время Донского полка подполковник Малахов дал знать, что в расстоянии восьми вёрст открыл он неприятеля, который имел много пехоты и большие орудия, а в трёх верстах от правого фланга осмотрел залегшую в скрытых местах пехоту от полутора до двух тысяч человек. Всего более неприятно было сие последнее известие, ибо к сей стороне лежала единственная дорога, по которой могли мы отступить.
<…> Не прошло и двух часов, как увидели мы на расстоянии двух пушечных выстрелов по дороге от местечка Голланд выходящую из лесу пехоту. Против правого фланга нашего, устроясь в боевой порядок, прикрытая кавалериею, начала она продвигаться вперёд. Схваченные фланкеры показали, что прибывшие войска составляли корпус маршала Бернадотта, им лично предводимый. За час до сего могли мы отойти безопасно, пропустя время, едва можно было надеяться спастись, хотя бы и с большим уроном. <…> Несколько баталионов, находившихся на правом фланге, недалеко от дороги, пошли на селение Георгиенталь, которое неприятель не успел занять значительными силами <…>. С сими баталионами отправился генерал Марков. Неприятель под сильным огнём своих батарей теснил остальную часть авангарда, и мы отступали шаг за шагом. Артиллерия наша не делала других выстрелов, кроме картечных. Уже было очень темно, когда вошли мы в лес, и тогда неприятель прекратил преследование, вероятно в надежде иметь нас на другой день в своих руках. По отбытии генерала Маркова не оставалось другого генерала, и потому полковники Турчанинов (Павел Петрович), Вуич и я явились в команду старшего полковника Юрковского. Первое старание наше было отыскать дорогу, и я не менее других заботился о том, дабы не иметь стыда потерять более двадцати орудий артиллерии; но, встречая по лесу или глубокие снега, или незамёрзшие болота, мы не находили средства выйти. Командир Донского полка храбрый Сысоев отыскал место, по которому артиллерия могла довольно удобно достигнуть большой дороги, но необходимо надлежало проходить весьма близко от неприятельского бивуака при селении Георгиенталь. Конечно, средство сиё спасти артиллерию было сомнительно, но как не было другого, то решились мы испытать его. В следовании мимо бивуака французы произвели по нас ружейный огонь, и мы имели несколько раненых людей, но далее мы шли в совершенной безопасности. Вскоре нашли мы кавалерию, бывшую в команде генерала Анрепа, вместе с которою возвратились в Либштадт».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Я <…> приехал в Либштадт в минуту выступления главной квартиры и главной армии в Морунген, где 13-го числа был атакован и разбит Бернадотом Евгений Иванович Марков, командовавший частию авангарда армии.
<…> Я из любопытства рассматривал поле сражения. Прежде ездил по нашей, а потом по неприятельской позиции. Видно было, где огонь и где натиски были сильнее, по количеству тел, лежавших на тех местах. Артиллериею авангарда нашего командовал тогда полковник Алексей Петрович Ермолов, и действие её было, во всём смысле слова, разрушительно в пехотных колоннах и линиях неприятельской конницы, ибо целые толпы первой и целые ряды последней лежали у деревни Пфаресфельдшен, поражённые ядрами и картечью, в том же порядке, как они шли или стояли во время битвы».

Д.В.Давыдов, «Встреча с фельдмаршалом графом Каменским»

«<…> В начале января русская армия под командованием генерал-лейтенант Л.Л.Беннигсена, базировавшаяся на Кёнигсберг (ныне Калининград), развернула наступление от Вялы на запад с целью разгромить по частям выдвинувшиеся вперёд французские корпуса маршалов М.Нея и Ж.Бернадота. Однако из-за нерешительности Беннигсена решить эту задачу она не смогла. Наполеон, собрав свои войска (70 тысяч чел., 450 орудий) с зимних квартир, двинул их от Алленштейна (Ольштын) на север с целью отрезать русскую армию (78 тысяч человек, в т. ч. 8 тыс. пруссаков, 400 орудий) от сообщений с Россией, окружить и уничтожить её. Беннигсен, узнав об этом, отвёл русскую армию к Прейсиш-Эйлау».

«Советская военная энциклопедия»

«<…> невзирая ни на что, в намерении отвлечь Бернадота от главной французской армии и вместе с тем освободить Грауденц от блокады, мы продолжали подвигаться в бездну гибели, преследуя Бернадота, отступавшего на Дейч-Эйлау и Стразбург к Торну. Уже главная квартира была около Любемиля; в Ризенбург вступил прусский корпус Лестока; в Дейч-Эйлау — авангард князя П.И.Багратиона, а аванпосты его, под командою полковника Юрковского, — в Стразбург. <…> Но русский бог велик! Вдруг аванпостные казаки авангарда берут в плен французского офицера, посланного курьером от маршала Бертье к Бернадоту с Наполеоновым приказанием напирать на армию нашу и не выпускать её из виду, и между тем с извещением его о движении всех французских сил на Вилленберг, Пассенгейм и Алленштейн. Багратион мгновенно проник опасность. Он в ту же минуту отослал и пленного курьера и перехваченную бумагу к Беннигсену и, не дожидая дальнейшего повеления от него, сам собою обратил авангард вспять и пустился на соединение с армиею усиленными переходами. Однако, предвидя неминуемость генерального сражения, он, в намерении обессилить неприятельскую армию целым корпусом войск, не забыл и о Бернадоте; он приказал Юрковскому атаковать его аванпосты, сбить их и преследовать целый день, дабы чрез то уверить его, что намерение наше теснить его всеми силами не изменилось и продолжится. Приказание Юрковскому заключалось постскриптом, в котором предписано ему было обратное движение при наступлении ночи и поспешнейшее следование для примкнутия к авангарду по приложенному маршруту».

Д.В.Давыдов, «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау…»

«<…> как уже оставалось не более двух суток до назначенного Наполеоном, то, не ожидая разрешения, разделил он < Князь Багратион> авангард для скорейшего движения на две колонны, из коих одна пошла на Бергфриде, другая в команде генерала Маркова чрез Остероде; в сей последней находился я с большею частию артиллерии, и мы, пройдя 26 часов и сделав два привала, по три часа каждый, прибыли 1-го числа февраля нового стиля весьма поздно вечером к селению Янково, в малом расстоянии от Алленштейна. Тут присоединилась к нам другая колонна, и обеим приказано остановиться до повеления».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Двадцать второго января наш авангард застал всю армию, сосредоточенную при Янкове, лицом к лицу с французскою армиею, полагавшей янковский путь занятым одним корпусом князя Голицына и изумлённою неожиданною встречею всех сил наших, готовых к отпору её натисков <…>
При наступлении ночи армия наша отошла к Вольфсдорфу, оставя для прикрытия сего отступления арьергард генерал-майора Барклая-де-Толли на оставленном ею месте.
Поутру 23-го Барклай поднялся вслед за армиею, но на пути был атакован превосходными силами, целый день сражался, потерял много, особенно при Деппене, но к вечеру примкнул к армии, стоявшей уже на боевой позиции при Вольфсдорфе. Ночью армия снялась с позиции и потянулась по направлению к Ландсбергу. Арьергард Багратиона сменил утомлённый накануне арьергард Барклая и остался при Вольфсдорфе для того же предмета, для которого оставлен был накануне арьергард Барклая при Янкове.
Двадцать четвёртого, поутру, Багратион атакован был наступавшим неприятелем. Битва была горячая, но, несмотря на усилия французов, щегольство в порядке сохранено было во всех частях арьергарда. К вечеру он потянулся вслед за армиею <…>»

Д.В.Давыдов, «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау…»

«24-го числа генваря с самого утра догнал нас неприятель и в таких силах, что с трудом можно было удержать некоторый порядок при отступлении. При селении Вольфсдорф неприятель стремительно напал на нашу позицию, и одно действие штыками левый наш фланг поставило в возможность противиться, хотя впрочем с некоторою потерею. 7-я дивизия генерал-лейтенанта Дохтурова, которую закрывал арриергард, шла в большом беспорядке, обозы её стесняли позади дорогу, и мы, беспрестанно занимая позиции и весьма мало удаляясь, дрались до самой глубокой ночи. Проходя лес в темноте, смешались мы до такой степени, что по одному крику можно было или распознавать неприятеля или своим собраться. Генерал-майор граф Ламберт, думая собрать разбросанных по лесу наших стрелков, подъехал к французским и едва было не попался в руки их.
Артиллерия во весь день была в ужасном огне, и если бы перебитых лошадей не заменяли гусары отнятыми у неприятеля, я должен был бы потерять несколько орудий. Конную мою роту, как наиболее подвижную, употреблял я наиболее. Нельзя было обойтись без её содействия в лесу, и даже ночью она направляла свои выстрелы или на крик неприятеля или на звук его барабана. Войска были ею чрезвычайно довольны, и князь Багратион отозвался с особенною похвалою».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«В ночь на 25-е армия наша выступила к Ландсбергу <…> арьергард Барклая прикрывал отступление первой; арьергард Багратиона шёл на Клаузитен, Паулен и Попертен в Ландсберг, где примкнул к армии почти в одно время с Барклаем, который на пути своём под Гофом понёс сильное поражение».

Д.В.Давыдов, «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау…»

«В ночи на 26-е генваря дивизия генерала Тучкова 1-го начала отступление чрез гору, которое нерадиво исполняя, долго задерживала позади идущие войска. Колонны чрез Ландсберг направленные, мало заботясь о соблюдении порядка, так смешались в тесных улицах, что не без труда выпроводили их из местечка, и сколь ни продолжительна зимняя ночь, но пред рассветом оставались ещё войска, которые не отступили, ибо впереди не подвигались. Легко представить можно положение арриергарда, остающегося в виду большой части французской армии, и который не иначе должен был отступать, как шаг за шагом, дабы не только дать время армии удалиться, но даже стать в боевой порядок, ибо главнокомандующий объявил начальникам войск, чтобы готовились к генеральному сражению, и что армия делает последний переход назад».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«26 января (7 февраля) в ожесточённом бою на подступах к Прейсиш-Эйлау арьергард генерала П.П.Багратиона сдержал превосходящие силы противника, обеспечив главным силам русской армии занятие позиции на высотах севернее города».

«Советская военная энциклопедия»

«Поутру 26 января Наполеон двинулся из Гоффа и в 8 часу авангард его, находившийся под начальством Мюрата, уже завязывал дело с князем Багратионом, стоявшим позади Ландсберга. Багратион держался более часа, потом начал отступать и остановился в версте за селением Грюнгефхен, на выгодной позиции между озёрами Тенкнит и Вашкейтер. В первой линии стояли отряды Маркова и Багговута, за ними 8-я пехотная дивизия и несколько конных полков. Впереди Эйлау стал отряд Барклая-де-Толли, с приказанием составлять арьергард, когда князь Багратион будет проходить через город».

«Военный энциклопедический лексикон»

«Через час после рассвета арриергард, пройдя Ландсберг, расположился в ближайшей к нему позиции, в местечке оставлен был сильный отряд пехоты и у ворот несколько орудий. Спустя довольно долгое время в больших силах неприятель приблизился к местечку, и, отвлекая внимание канонадою, двинул гораздо большие силы на правый наш фланг. Обратившись против оных и способствуемы местоположением, долго дрались мы упорно; наконец быстро перешли поле, отделявшее нас от леса. Вслед за нашею пехотою неприятель вошёл в Ландсберг, и его армия в глазах наших стала собираться на прежней нашей позиции. <…> К счастию нашему, пространство между Ландсбергом и Прейсиш-Эйлау по большей части покрыто частым лесом. Князь Багратион отпустил назад всю кавалерию и часть артиллерии, дабы свободнее быть в движениях. Все егерские полки соединены вместе, линейная пехота составляла подкрепление. До одиннадцати часов утра дрались мы с умеренною потерею, но по дороге нашедши разбросанные бочки с вином, которые идущие при армии маркитанты оставляли для облегчения своих повозок, спасая более дорогой товар, невозможно было удержать людей, которых усталость и довольно сильный холод наиболее располагали к вину, и в самое короткое время четыре из егерских полков до того сделались пьяны, что не было средств соблюсти ни малейшего порядка. Они останавливались толпами там, где не надобно было, шли вперёд, когда нужно отступить поспешнее. Неприятель, приметив замешательство, нападал решительнее, охватывал по возможности более пространства, и не было в лесу тропинки, на которой бы не появлялся; в защиту пьяных надлежало употреблять артиллерию, и движения сделались медленнее. Храбрые генералы граф Пален и граф Ламберт употребляли кавалерию, заменяя их; но невозможно было отвести их назад, и мы теряли их во множестве и убитыми и пленными».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Во втором часу пополудни Мюрат двинул три колонны на высоты, занятые Марковым и Багговутом; передовая колонна шла стройно, неся ружья под курок. Князь Багратион приказал полкам Софийскому и Псковскому, имея в резерве С.-Петербургских драгунов, предупредить атаку неприятеля и, не стреляя, опрокинуть его штыками. Через несколько минут обоюдно храбрые войска врезались одно в другое. Французы были обращены назад. На помощь товарищам прибежала вторая французская колонна, но, во время быстрого движения атакованная в левый фланг драгунами, была смята и потеряла знамя. Третья колонна поспешила выручить первые две и остановилась, осыпанная картечью. Мюрат собрал отбитых французов у Грюнгефхена и открыл пушечный огонь. Через полчаса, когда часть корпусов Ожеро и Сульта прибыли на одну высоту с Мюратом, французы вновь атаковали: Мюрат из центра, Ожеро в наше правое крыло из Тепкиптена, Сульт в левое из Вашкейтена. На всех трёх местах нападение было отбито и французы снова ограничились канонадою и высылкою застрельщиков, когда прибыл на поле сражения Наполеон и, лично распорядясь движением войск, в одно время велел атаковать центр Багратиона и обходить его фланги. Не имея сил противиться многолюдству неприятелей, князь Багратион приказал отступить и спешил пройти через Эйлау».

«Военный энциклопедический лексикон»

«Приближаясь к местечку Прейсиш-Эйлау, арриергард вышел на открытые места, и ему показана позиция, которая заслоняла собою местечко, позади которого на обширной равнине армия наша устраивалась в боевой порядок. В подкрепление арриергарду прислано несколько полков от 8-й дивизии и полки конницы. Мы расположились по обеим сторонам дороги, обсаженной деревьями. Двадцатью четырьмя орудиями занял я хребет довольно крутых возвышений на левом фланге. К подошве оных простиралась долина, по коей должен был проходить неприятель; стрелки наши лежали по ней совершенно скрытые. На правом фланге была часть кавалерии, большая часть оной поставлена назади. Неприятель, устроив на противоположной высоте батареи, открыл сильную канонаду, на которую ответствовано изредка, по разности калибров, ибо не имел я ни одного батарейного орудия. Во многих пунктах спустились с высоты неприятельские колонны, но действием более сорока орудий остановлены некоторые и с приметною потерею обращены картечью. Около двух часов имели мы выгоды на нашей стороне; наконец двинулся неприятель большими силами; идущие впереди три колонны направлены одна по большой дороге, где у нас мало было пехоты, другая против Псковского и Софийского мушкетёрских полков, и третья против моей батареи из 24-х орудий. Шедшая по большой дороге проходила с удобностию и угрожала взять в тыл твердейший пункт нашей позиции. Прочие медленно приближались по причине глубокого снега, лежащего на равнине, и долго были под картечными выстрелами. Однако же дошла одна, хотя весьма расстроенная, и легла от штыков Псковского и Софийского полков, другая положила тела свои недалеко от фронта моей батареи. Полковник Дегтярев с Санкт-Петербургским драгунским полком пошёл против колонны, следующей по большой дороге, которая, дабы отнять у кавалерии выгоду скорости движения по битой дороге, стала сходить в сторону на глубокий снег. Торопливость была причиною расстройства; полк им воспользовался и, испытав слабый ружейный огонь, имел наградою за смелое предприятие одного орла и пятьсот пленных. Столько же, по крайней мере, убито, и в числе их генерал, начальствовавший колонною.
Мне не случалось видеть столько решительной кавалерийской атаки; не менее удивлён я был, видевши, как полк, не расстроившись, быстро спустился с крутой, покрытой снегом, высоты, с которой несколько раз до того съезжал, и с осторожностию. Недолго пользовались мы приобретёнными успехами, ибо неприятель атаковал гораздо в больших силах; умножились батареи, которые покровительствовали движению колонн, и мы, не в состоянии будучи противиться, получили приказание отступить и присоединиться к армии».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Эйлау более и более наполнялся неприятелем. Приходилось уступить ему эти каменные дефилеи, столько для нас необходимые. Уже Барклай пал, жестоко раненный; множество штаб- и обер-офицеров подверглись той же участи или были убиты, и улицы завалились мёртвыми телами нашей пехоты. Багратион, которого неприятель теснил так упорно, так неотступно, числом столь несоизмеримым с его силами, начал оставлять Эйлау шаг за шагом. При выходе из города к стороне позиции он встретил главнокомандующего, который, подкрепя его полною пехотною дивизиею, приказал ему снова овладеть городом во что бы то ни стало, потому что обладание им входило в состав тактических его предначертаний. И подлинно, независимо от других уважений, город находился только в семистах шагах от правого фланга боевой нашей линии. Багратион безмолвно слез с лошади, стал во главе передовой колонны и повёл её обратно к Эйлау. Все другие колонны пошли за ним спокойно и без шума, но при вступлении в улицы всё заревело «ура», ударило в штыки — и мы снова овладели Эйлау. Ночь прекратила битву. Город остался за нами.
Заняв его достаточным числом пехоты, Багратион снабдил начальствовавшего над нею приказаниями и наставлениями, распустил прочие войска арьергарда по местам, назначенным им в диспозиции, и, не имев уже команды, отправился в главную квартиру, которая занимала тогда мызу Ауклапен, в трёх верстах от Эйлау, в тылу нашей линии.
Пожар костров запылал в обеих армиях. Казалось, что всё кончено до следующего утра. Вышло иначе. Взятие приступом города произвело то, что производит всякий удачный приступ: разброд по улицам и по домам большой части войска, которое предалось своевольству и безначалию. Надлежало собрать и устроить его. Начальствовавший над ним прибег к единственному в таких случаях способу — к барабану; но он забыл, что находится лицом к лицу с неприятелем, которого бивачные огни пылали почти у ворот города, и недостаточно обдумал дело. Он приказал ударить сбор, не назначив даже места, где его ударить. Барабаны загремели, но в стороне города, не ближайшей к неприятелю, а самой отдалённой — от него или, лучше сказать, у самого отверстия улиц, ведущих из города к позиции нашей армии. Можно вообразить, что произвела подобная оплошность! Едва барабанный бой раздался по городу, как всё хлынуло к точке сбора, оставя и ворота эйлавские, и площадь, и улицы без защиты. Неприятель этим воспользовался, вступил по пятам нашим в пустой город и расположился с полною решимостию удержать его за собою во что бы то ни стало».

Д.В.Давыдов, «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау…»

«На рассвете 27 января (8 февраля) корпус Сульта предпринял отвлекающий удар против войск Тучкова, а в 10 ч. утра корпус Ожеро атаковал центр русской армии, но понёс от огня батарей большие потери и контратакой был отброшен на исходные позиции. Лишь ввод в бой кавалерии маршала И.Мюрата и гвардии маршала Ж.Бессьера спас войска корпуса от полного поражения. Корпус Даву, усиленный 2 драгунскими дивизиями корпуса Ожеро, перешёл в наступление с запозданием (в 12 ч. дня), с трудом выбил отряд Багговута из Зерпаллена, а затем потеснил и левое крыло русской армии до Ауклаппена, перерезав её коммуникации. В этот критический момент по инициативе начальника артиллерии правого крыла А.И.Кутайсова под Ауклаппен были переброшены 3 конноартиллерийские роты (36 opудий). Их меткий картечный огонь в упор вынудил французов оставить Ауклаппен».

«Советская военная энциклопедия»

«Настал кризис: путь на Фридланд, в Россию, был в руках французов; но и положение корпуса Даву, растянувшегося на 3 версты, было непрочным; Даву не имел свежих войск для довершения своего успеха. Последнего решительного удара, коим победа, быть может, могла бы быть достигнута, Наполеон не сделал; он не рискнул последним своим резервом — гвардией. Неожиданно успех Даву и в том числе его попытки прорваться за Ауклаппен были поколеблены искусным выездом нашей конной артиллерии. С правого фланга армии прискакали конноартиллерийские роты Ермолова и Богданова и, с присоединившейся третьей ротой князя Яшвиля, снялись с передков на пологой высоте над Ауклаппеном. Обдав сначала французов картечью, 36 наших орудий стали громить неприятеля и вскоре зажгли мызу. Этой конноартиллерийской контратаки было достаточно, чтобы войска 2-й и 3-й дивизий бросились вперёд; французы очистили мызу Ауклаппен, и наступление их замерло. Огонь нашей конной артиллерии, кроме того, отлично подготовил атаку для корпуса Лестока, подходившего в это время к Альтгофу».

Генерал-майор Д.А.Назаров,
«Первые две войны Александра I с Францией»

«Даву продолжал напирать, охватывая более и более левый фланг нашей армии, тогда как часть центра и правый фланг оной, не двигаясь с места, постепенно и мало-помалу отделяли от себя частицы пехоты, конницы и артиллерии на подпору отступавшему левому флангу. <…> Багратион <…> двинул резерв к Ауклаппену и обратил его лицом к Даву и Сент-Илеру. Ермолов прискакал к тому же пункту с тридцатью шестью конными орудиями, выдвинул их из-за резерва, осыпал брандскугелями Ауклаппенскую мызу, мгновенно зажёг её и принудил неприятельскую пехоту из неё удалиться; генерал-майор граф Кутайсов прибыл также сюда с двенадцатью орудиями, но позднее. Тогда, не теряя ни минуты, он бросился к ручью, рассекавшему лес, и сразился с заложенными на нём батареями, не перепуская вместе с тем ни одной пехотной колонны ни к лесу, ни к Ауклаппену, ни к Кушитену для подкрепления войск, ввалившихся в это последнее селение».

Д.В.Давыдов, «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау…»

«Итак, мне приказано идти туда с двумя конными ротами. Дежурный генерал-лейтенант граф Толстой махнул рукою влево, и я должен был принять сие за направление. Я не знал, с каким намерением я туда отправляюсь, кого там найду, к кому поступаю под начальство. Присоединив ещё одну роту конной артиллерии, прибыл я на обширное поле на оконечности левого фланга, где слабые остатки войск едва держались против превосходного неприятеля, который подвинулся вправо, занял высоты батареями и одну мызу почти уже в тылу войск наших. Я зажёг сию последнюю и выгнал пехоту, которая вредила мне своими выстрелами. Против батарей начал я канонаду и сохранил место своей около двух часов. Тогда начал приближаться корпус генерала Лестока, в голове колонны шли два наши полка, Калужский и Выборгский, направляясь на оконечность неприятельского фланга. Против меня стали реже выстрелы, и я увидел большую часть орудий, обратившихся на генерала Лестока. Я подвигал на людях мою батарею всякий раз, как она покрывалась дымом, отослал назад передки орудий и всех лошадей, начиная с моей собственной, объявил людям, что об отступлении помышлять не должно. Я подошёл почти под выстрелы и всё внимание обращал на дорогу, лежащую у подошвы возвышения, по которой неприятель усиливался провести свою пехоту, ибо по причине глубокого снега нельзя было пройти стороною. Картечными выстрелами из тридцати орудий всякий раз обращал я его с большим уроном. Словом, до конца сражения не прошёл он мимо моей батареи, и уже поздно было искать обхода, ибо генерал Лесток, встретив умеренные силы, опрокинул их, обошёл высоту и батареи, которые неприятель, оставив во власти его, предался совершенному бегству, и мрачная ночь покрыла поле сражения. Главнокомандующий, желая видеть ближе действия генерала Лестока, был на левом фланге и удивлён был, нашедши от моих рот всех лошадей, все передки и ни одного орудия; узнавши о причине, был чрезвычайно доволен».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«<...> Даву немного уже оставалось, чтобы явиться в тылу нашего боевого расположения; но в это время прискакал на выручку Ермолов с 24-мя конными орудиями <…> Но если бы Толстой не вспомнил о конной артиллерии и она не исполнила бы так быстро и блистательно своего назначения, то 240 орудий, стоявших на фронтальных батареях, без пути к отступлению, могли бы послужить материалом для другой колонны на Вандомской площади».

Г.М.Ратч, «Публичные лекции,
читанные господам офицерам гвардейской артиллерии»

«<…> Я не без намерения подробно описал этот подвиг нашей конной артиллерии, прибывшей на помощь нашего левого фланга. Моё повествование, основанное на словах и свидетельстве многих артиллеристов, князя Багратиона, графа Толстого, Богданова... Беннигсена, явно противоречит вымышленным рассказам слишком усердных почитателей графа Кутайсова. Ни этому молодому генералу, подававшему большие надежды и о слишком рановременной кончине которого справедливо сожалела вся наша армия, ни Ермолову не принадлежит мысль подкрепить тридцатью шестью конными орудиями наш левый фланг; будучи отправлен князем Багратионом к ротам Ермолова и Богданова вскоре после присылки их к нашему левому флангу, я не нашёл здесь графа Кутайсова... Прибыв сюда позднее и приказав приведённой им роте поступить так же, как уже сделали роты Ермолова и Богданова, граф Кутайсов не дозволил бы себе, без сомнения, того, что дозволяют себе его почитатели, а именно - приписать себе главную честь быстрого появления конной артиллерии к угрожаемому пункту».

Д.В.Давыдов, «Материалы для истории современных войн»

«Войска левого крыла и общего резерва русских совместно с прибывшим корпусом Лестока мощной контратакой отбросили корпус Даву к Клейн-Заусгартену. Поздно вечером сражение прекратилось. Обе стороны понесли большие потери: русские — до 26 тыс. ранеными и убитыми, французы — около 30 тыс. Сражение при Прейсиш-Эйлау справедливо оценивалось современниками как стратегический успех русской армии».

«Советская военная энциклопедия»

«У французов не стало уже зарядов, лошади под орудиями большею частию были убиты и сам Наполеон уже помышлял об отступлении, для начатия коего ожидал только, что предпримет Беннигсен. Наступила роковая черта битвы; Беннигсен хотел обратить её в свою пользу. Он приказал Остерману приготовиться к атаке, а Лаптеву, с тремя егерскими полками, предшествовать ему. Радостно кинулись вперёд русские колонны, но вскоре, по причине вечера, Беннигсен остановил их. Канонада длилась с обеих сторон до 9 часов. Все окружные селения пылали. Отблеск пожаров разливался на утомлённые войска. Зажигались костры и к ним кучами приползали раненые. Сражение утихло.
Беннигсен поехал к Тучкову. Найдя, что правый фланг нашей армии пострадал несравненно менее других войск и удостоверяясь от пленных в расстройстве неприятеля, Беннигсен вознамерился правым крылом произвесть нападение, отменённое на левом. Но вдруг в 10 часу раздалась пальба у Шмодитена, в тылу нашем; то было нападение части Неева корпуса, теснившей бригаду, оставленную перед нею Лестоком. Отступая шаг за шагом, прусский отряд пришёл в Шмодитен, полный нашими ранеными. Команды, бывшие для их прикрытия, присоединились к пруссакам; завязалась сильная перестрелка. Беннигсен послал в Шмодитен два полка пехоты и два конные. Они выбили французов из селения и узнали от пленных о приближении Нея к полю сражения. Беннигсен отменил ночное нападение и собрал совет, чтобы определить: возобновить ли наутро битву или отступить? Мнения были различны; но Беннигсен счёл выгоднее двинуться к Кёнигсбергу и, заняв там заблаговременно избранную крепкую позицию, освежить войска, призреть раненых, исправить артиллерию и пополнить снаряды, чем отважиться на новый бой с неприятелем, усиленным целым корпусом Нея. После полуночи войска получили приказание отступать. Русский главнокомандующий не ошибся в своих расчётах. Наполеон не решился его преследовать, и простояв несколько дней в снегах и безлюдных местах у Эйлау, где не имел продовольствия и возможности успокоить раненых и исправить артиллерию, предпринял обратный путь к Висле. Отойдя без потерь к Кёнигсбергу, русские приобрели тем самым выгоды, какие получили бы от нового сражения».

«Военный энциклопедический лексикон»

«Армия наша в ту же ночь пошла к Кёнигсбергу. Атаману Платову, прибывшему за день до того с войском Донским, приказано остаться на месте сражения.
Неприятель тогда же с поспешностию отступил, и в продолжение ночи арриергард его дошёл до местечка Ландсберга. Обозревши на другой день, что армия наша оставила Прейсиш-Эйлау, он возвратился, чтобы собрать брошенные им орудия и тягости. Мы вскоре узнали достоверно, что в день сражения всюду отправлены были курьеры с приказанием вывозить госпитали, комиссариат и кассы армии. После сего наглость и бесстыдство Наполеона приписали Прейсиш-Эйлавскую баталию к числу им выигранных!»
«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«После сражения при Прейсиш-Эйлау, город этот <Гуттштадт> составлял исходящий пункт квартирного расположения французской армии, за р. Алле и Пассаргою, прикрывал промежуток между двумя сими реками и занят был войсками Нея, коему поручено было удерживать его до последней крайности. Русский главнокомандующий, Беннигсен, решившись действовать наступательно и прорвать расположение противника, направил значительные силы на Гуттштадт, и взял сей город; но Наполеон обратно овладел им 3-го марта, усилив для сего корпус Нея дивизиею Морана (из корпуса Ожеро)».

Д.А.Милютин, «Военный энциклопедический лексикон»

«Генерал-майор Багговут не мог удержаться в Гуттштадте, и неприятель, вытеснив 5-й егерский полк, вслед за ним занял селение Цехерн.
<…> Генерал-майор Марков приказал против Цехарна построить батарею, которую я делал весьма прилежно, ибо до того на сём месте много потерпела моя рота. Осмотревши часть леса, которую удерживал за собою неприятель в продолжение ночи, в опушке ближайшего леса расположил я шесть орудий моей роты, и, заслоня их нарубленным ельником, ожидал рассвета, когда неприятель обыкновенно приводил свою пехоту из лагеря от Петерсвальде. С самого начала дня вышла сильная колонна из лагеря и беспечно подвигалась к той части леса, где всегда на ночь оставалась небольшая часть войск. В движении своём дала она фланг моей батарее, и картечь из шести орудий на весьма близком расстоянии произвела такое поражение в колонне, что, оставив на месте тела, колонна обратилась в поспешное бегство к лагерю, провожаемая выстрелами. Мы заняли остальную часть леса, и неприятель не покушался уже возвратить оный. Мы уже не держали в нём, как до того было, шести полков пехоты.
<…> Рота конная имени моего, много потерпевшая в делах авангарда, отправлена назад для починки и укомплектования людьми; на место её прислана другая. Вскоре происками старших по артиллерии полковников, из которых ни один не имел ни столько большой, ни столько видной команды, мне дано приказание отправиться к моей роте. Главнокомандующему доложено, что смена назначена для того, чтобы дать мне отдохновение. Так объяснил он сам генералу князю Багратиону, который, возвратясь в сиё время из С.-Петербурга, просил, чтобы меня не переменяли, и я остался у начальника, который обладал полною всех нас доверенностию».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«С февраля до конца апреля русская и французская армии находились в бездействии и только под Данцигом, осаждённом французами, шла упорная борьба. В то же время Платов производил поиски. Убедясь из донесений донцов и лазутчиков, что французская армия широко разбросана, а корпус Нея стоит у Гуттштадта отдельно от главных сил Наполеона, император Александр нашёл своевременным атаковать его».

«Военная энциклопедия» (ИД Сытина)

«<…> около трёх месяцев продолжалось с обеих сторон совершенное бездействие; не было ни цепи стрелков, ни одного выстрела, хотя перемирия не было.
Расположенные против нас французы имели в продовольствии величайший недостаток, кавалерия их отправлена назад для поправления. 27-й драгунский полк, изнурённый голодом, большею частию перебежал к нам. Не менее терпели войска авангарда; не было ни хлеба, ни соли; выдавались сухари совершенно гнилые и чрезвычайно в малом количестве. Солдаты употребляли в пищу воловьи кожи, которые две или три недели служили покрышкою шалашей; в 23-м и 24-м егерских полках начинали есть лошадей, и из последнего были большие побеги.
Князь Багратион посылал меня доложить главнокомандующему о сей крайности. Даны строгие приказания, и всё осталось в прежнем виде. Не понравилось дежурному по армии генерал-майору Фоку моё донесение, и я приобрёл его вражду, которой подвергался я и потому, что не удивлялся весьма посредственным его способностям, тогда как уже многие находили выгоды превозносить их. По служению в артиллерии мы давно были знакомы.
<…> Государь император прибыл к армии, и пришла гвардия под начальством цесаревича. Главная квартира императора расположилась в Бартенштейне, великого князя в Шипенбейле. Начались разводы, щегольство, и мы в авангарде с тощими желудками принялись за перестройку амуниции.
<…> Между многими чиновниками, представленными великому князю, удостоился и я его приветствия, по засвидетельствованию князя Багратиона о моей службе. До того не был я ему известен, никогда не служивши в столице.
Вскоре приказано приготовиться к встрече государя вместе с королём прусским.
Перестроив единообразно шалаши, дали мы им опрятную наружность и лагерю вид стройности. Выбрав в полках людей менее голых, пополнили с других одежду и показали их под ружьём. Обнажённых спрятали в лесу и расположили на одной отдалённой высоте в виде аванпоста. Тут увидел я удобный способ представлять войска и как уверяют государя, что они ни в чём не имеют недостатка. Подъезжая к каждой части войск, он называл начальников по фамилии королю прусскому и между прочим сказал обо мне, что и в прежнюю кампанию доволен моей службою. Все восхищены были вниманием и благосклонностию государя. И я, не желая льстить, скажу, что он умел ободрить всех. Я был вне себя от радости, ибо не был избалован в службе приветствиями. Король прусский дал орден за достоинство (pour le m?rite) трём штаб-офицерам, в числе коих и я находился. Ордена сии были из первых и ещё не были унижены чрезвычайным размножением.
Вышли награды за Прейсиш-Эйлавское сражение. Вместо 3-го класса Георгия, к которому удостоен я был главнокомандующим, я получил Владимира. В действии сделан участником мне артиллерии генерал-майор граф Кутайсов. Его одно любопытство привело на мою батарею, и как я не был в его команде, то он и не мешался в мои распоряжения. Однако же, не имевши даже 4-го класса, ему дан орден Георгия 3-го класса. В реляции хотели написать его моим начальником, но генерал-квартирмейстер барон Штейнгель, знавши обстоятельства, тому воспрепятствовал. Князь Багратион объяснил главнокомандующему сделанную несправедливость, и он, признавая сам, что я обижен, ничего однако же не сделал. Вот продолжение тех приятностей по службе, которыми довольно часто я наделяем!»

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«Хотя граф П.П.Пален и говорил, что Ермолов вполне заслужил св. Георгия 3-го класса, и Беннигсен был совершенно с этим согласен, но этот орден был лишь пожалован мужественному графу Кутайсову, племяннику генерала Резваго, а Ермолов получил Владимира 3-го класса. Так как генерал Резвой приказал составить списки... отличившихся, то граф Кутайсов потребовал их от Ермолова. Представляя их, Ермолов сказал: «Благодарю, ваше сиятельство, что вам угодно известить меня, что вы были моим начальником во время битвы».

Д.В.Давыдов, «Материалы для истории современных войн»

«По возобновлении весною наступательных действий со стороны российской армии, Беннигсен вторично вознамерился атаковать Гуттштадт и тем нанести решительный удар корпусу Нея, слишком далеко выдвинувшемуся вперёд общего расположения; левая колонна главных наших сил, состоящая из части корпуса генерала Горчакова, должна была наблюдать за Гуттштадтом (где была тогда главная квартира Нея и часть дивизии Маршана) и атаковать также правый фланг неприятельского корпуса, между тем как прочие колонны двинулись правее Гуттштадта. Но между тем как авангард главных сил под начальством Багратиона, вытеснив французский отряд из Альткирха, стал приближаться к Гуттштадту, Ней успел уже собрать всю дивизию Маршана, так что Багратион принуждён был ограничиться одною перестрелкою, до получения подкреплений. С прибытием их, Ней принуждён был очистить Гуттштадт <...>. Русские взяли в сём деле много пленных, два орудия и часть обоза; но и сами понесли довольно значительный урон. К вечеру прибыл в Гуттштадт резерв генерала Горчакова; но Беннигсен не умел воспользоваться выгодами своего положения и быстрым преследованием отделить Нея от Сульта и Даву; он дал ему время отступить к Депнему за Пассаргу. К 7-му числу у Депнена уже собралась значительная часть французской армии, а 8-го русские, узнав, что Наполеон идёт вперёд со всеми своими силами, начали отступать к Гейльсбергу. 8-го и 9-го почти вся армия французская перешла через Пассаргу; корпус Нея, Даву и резервы были направлены на Гуттштадт. Багратион, теснимый кавалериею Мюрата, отступил на сей последний пункт, и вечером 8-го числа Гуттштадт был взят французами, несмотря на упорное сопротивление занимавшей его дивизии Дохтурова. На другой день у Гуттштадта собрались корпуса Нея, Ланна, часть корпуса Даву и резервная кавалерия».

Д.А.Милютин, «Военный энциклопедический лексикон»

«В сиё время генерал-майор Иловайский 4-й дал знать, что корпус маршала Сульта, переправившись у селения Эльдиттен, не менее трёх вёрст подвинулся вперёд. Движение сие могло отрезать дорогу авангарду, но мы готовы были отступить, ибо армия пред вечером отправилась к Гельсбергу чрез Гуттштадт и частию чрез Лаунау.
Пред рассветом вышел авангард двумя колоннами. <…> На половине дороги догнал нас неприятель: конница и казаки вступили в дело; из армии прислано нам несколько полков кавалерии. Между тем армия выходила из Гуттштадта. Дороги чрез лес не были удобны, и движение было медленным. Она в сей день двинулась по крайней мере четырьмя часами позже, нежели могла и должна была, а главная квартира, населённая множеством существ, не для одной только армии бесполезных, в то время как мы дрались, и не с выгодою, против неравенства сил, весьма покойно предавалась разным прихотям, и для защиты их дежурный генерал привёз князю Багратиону приказание удерживаться сколь можно долее, и ещё присланы кавалерийские полки. Некоторые атаки были совершенно в пользу нашу. <…> Но когда в большом количестве пришла пехота, мы только что могли удержаться на высотах у самого Гуттштадта. В сей день с моею ротою я был в ужаснейшем огне, и одну неприятельскую батарею сбил, не употребляя других выстрелов, кроме картечных. Прикрывавший роту С.-Петербургский драгунский полк стоял под выстрелами с невероятным хладнокровием. Мы последние отступили за арриергардом и мост чрез реку Алле сожгли за собою. Неприятель занял город. Пехота его наполнила дома, лежащие по берегу. Я вытерпел ружейный огонь и не прежде отошёл от города, как загорелся он в нескольких местах. Я платил негодным жителям, приверженным к французам, за то, что в феврале, когда 5-й егерский полк был вытеснен из города, они изъявили радость рукоплесканиями и делали насмешки.
Отступивши к Гейльсбергу по следам армии, авангард расположился, не переходя реки.
29 мая авангард послан к селению Лаунау, где уже находился отряд, дабы остановить неприятеля, если возьмёт он сиё направление. <…>
Неприятель, не допустив до Лаунау, встретил авангард у селения Беверникен. Между тем армия начала располагаться в окопах, устроенных у Гейльсберга, и по обыкновению тою же погрешила медленностию, ибо авангард по крайней мере лишних два часа должен был удерживать неприятельские силы, платя за несоразмерность их большою потерею людей. От Беверникен к стороне Гейльсберга местоположение идёт, постепенно понижаясь, и все возвышения остаются в пользу неприятеля. Авангард всю линейную пехоту расположил на левом фланге по обеим сторонам большой дороги; егерские полки размещены на правом, подкрепляя сильную кавалерию, присланную нам из армии. При ней была моя конная рота. Долго удерживались мы с выгодою, а конница наша сделала несколько блистательных атак. Но когда неприятель привёл всё войско, с которым после напал на наши окопы, когда против сорока орудий стало 150 пушек, и кавалерия протянулась далее оконечности правого нашего крыла, положение наше сделалось весьма опасным. Неприятельская кавалерия прорывала наши линии, и с тылу взяты были некоторые из моих орудий. Одна из атак столько была решительна, что большая часть нашей конницы опрокинута за селение Лангевизе. Но расположенные в оном егерские полки генерала Раевского остановили успех неприятеля, и конница наша, устроившись, возвратилась на своё место, и отбиты потерянные орудия. Я спасся благодаря быстроте моей лошади, ибо во время действия батареи часть конницы приехала с тылу и на меня бросилось несколько человек французских кирасир. Между тем пехота наша, вытерпевая ужаснейший огонь и потеряв много людей, начала отступать. Приезжает дежурный генерал-майор Фок и с негодованием спрашивает князя Багратиона, отчего отступает он, не имевши приказания, тогда как армия не успела ещё расположиться в укреплениях? Неприятно было князю Багратиону подобное замечание от г. Фока, который только не в больших чинах известен был смелым офицером и далее нигде употреблён не был. Князь Багратион повёл его в самый пыл сражения, чтобы показать причину, понуждающую к отступлению и в глазах его приказал идти вперёд. Не прошло пяти минут, как генерал Фок получил тяжёлую рану, и мы преследованы до самых окопов. Войска авангарда потеряли, конечно, не менее половины наличного числа людей; не было почти полка, который бы возвратился с своим начальником, мало осталось штаб-офицеров.
Великий князь был свидетелем сражения, и ему поручено главнокомандующим пехоту и артиллерию авангарда перевесть за реку Алле на отдохновение и кавалерию, менее утомлённую или мало потерпевшую, присоединить к армии для дальнейшего действия. В числе особенно отличившихся в сей день замечены генерал-майоры Багговут, под начальством его командовавший всеми егерями Раевский и шеф Ливенского драгунского полка Ливен. Главнокомандующий благодарил меня за службу, а великий князь оказал мне особенное благоволение».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

Заметки на полях

«Под Гейльсбергом на замечание о том, что французская колонна слишком близко подошла к его батарее, Ермолов ответил: «Я буду стрелять, когда различу белокурых от черноволосых».
Исторический анекдот XVIII—XIX веков

«После боя под Гейльсбергом Наполеон двинулся за Беннигсеном, отступавшим к Велау. Французские войска шли тремя колоннами: одна (55 тыс.) — на Кёнигсберг, другая (12 тыс.), под начальством Ланна, — на Фридланд, третья — на Прейсиш-Эйлау. 1 июня Беннигсен, надеясь разбить неприятельскую армию по частям, перешёл в наступление, вытеснил французский конный полк из Фридланда, а 2 (14) числа вся русская армия (60 тыс.) переправилась у Фридланда на левый берег Алле и атаковала Ланна. Атака велась крайне вяло; Наполеон успел своевременно подкрепить Ланна и сосредоточить к 5 часам вечера до 85000 человек. С этого момента Беннигсен должен был перейти к обороне, и притом на крайне невыгодной позиции, имея в тылу глубокую реку, на которой имелись всего 4 моста (из них 3 понтонных), да и те за нашим левым крылом. Наполеон, заручившись перевесом в силах, немедленно двинул свои войска в атаку. Стоявшие на левом крыле войска Багратиона были опрокинуты за реку. Французы, преследуя их, ворвались во Фридланд и устремились к мостам, которые, поэтому, пришлось уничтожить. Командующий русским правым крылом, князь Горчаков, не мог поддержать Багратиона, будучи отделён от него озером, и стал отступать к Фридланду, сильно теснимый противником. Пехоте Горчакова удалось перейти на правый берег Алле по бродам, найденным у деревни Клошена; конница, отступившая вниз по левому берегу, переправилась у Аленау и на другой день присоединилась к армии. Наш урон в этом бою простирался до 15 тыс. человек и 12 орудий; французы потеряли около 12 тыс».

«Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона»

«Арриергард прошёл всю ночь, не останавливаясь, и с рассветом приближаясь к Фридланду, слышны были изредка пушечные выстрелы. Князь Багратион послал вперёд егерские полки с генералом Раевским и мне приказал идти с конною артиллериею. Перешедши за реку в самом Фридланде, нам показано место на левом фланге, где мы нашли гренадер лейб-гвардии Измайловского полка в перестрелке. Войска собираются отовсюду, но их было ещё мало. Мы сменили стрелков гвардейских, и полк отошёл назад. <…> Надлежало напасть решительно на французский корпус, который, будучи весьма разбросан, не мог ни защищаться упорно, ни отступить с удобностию. <…> Напротив, мы занялись продолжительною бесплодною перестрелкою и бесполезно потеряли столько времени, что прибыла кавалерия против правого нашего фланга, и лес против арриергарда наполнился пехотою. <…> В шесть часов вечера прибыл Наполеон, и вся армия соединилась. Скрывая за лесом движения, главные силы собрались против левого крыла; в опушке леса неприметно устроилась батарея в сорок орудий, и началась ужасная канонада. По близости расстояния выстрелы были горизонтальные, и первые не могли выдержать конные полки арриергарда. Вскоре он отступил также. Все вообще войска начали отступать к мостам; к главному из них дорога лежит через город; и в улицах от стеснения происходил величайший беспорядок, который умножал действие неприятельской артиллерии, обращённой на город. Из направления колонн видно было, что неприятель ищет отрезать от переправы, и чтобы остановить его, лейб-гвардии Измайловский и Павловский гренадерские полки ударили на них, но та же ужасная батарея остановила храбрый порыв, и полки обратились.
Не далее провожала конную гвардию отличная её храбрость. С артиллериею арриергарда успел я перейти по ближайшему понтонному мосту, не доходя города, но уже он был под выстрелами, и часть его повреждена.
<…> Без препятствий дошли мы до Велау. Не знаю, справедлива ли молва, что главнокомандующий намеревался дать сражение, но видно было, что строились редуты; однако сближающийся неприятель не допустил их кончить.
При отступлении арриергарда посланные разъезды открыли отряд генерала графа Каменского, идущий от Кёнигсберга, и за ним неприятеля в силах. В нескольких местах позади соединялись дороги, и граф Каменский, прошедши прежде, мог привесть за собою неприятеля, который занял бы нашу дорогу. Князь Багратион, благосклонно выслушивающий мои рассуждения, позволил мне сделать предложение, чтобы всю нашу кавалерию послать на левый фланг преследующего нас неприятеля, новостию сего движения остановить или, по крайней мере, умедлить ход его и, с пехотою пройдя поспешнейшим образом соединение дорог, ожидать графа Каменского.
Князь Багратион приказал привести сиё в исполнение, и мы едва могли предупредить графа Каменского, а потом кавалерия наша прибыла в одно время с последними его войсками. Он отправился к армии, и арриергард остался один».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

«В сражении у Фридланда отряд Багратиона составлял левый фланг расположения русской армии. Когда войска не выдержали и в расстройстве начали отступать, Багратион со шпагой в руках стал ободрять Московский гренадерский полк, остатки которого окружили его лошадь, напоминая солдатам их подвиги в Италии с Суворовым, но всё было напрасно.
Багратион пробыл в самом пекле боя около 16 часов и затем ещё 5 суток сдерживал противника, преследовавшего русскую разбитую армию, шедшую к Тильзиту. За Фридланд Багратион был награждён золотой шпагой, украшенной алмазами, с надписью «За храбрость».
Несмотря на чрезвычайное напряжение своих сил в течение кампании 1805-1807 гг., Багратион не колеблясь принял назначение на театр войны со Швецией (1808—1809 гг.) и явился деятельным участником и героем этой войны».

Александр Микаберидзе, «Лев русской армии»

«Войска арриергарда возвращены в дивизии, коим они принадлежали; мы все, служившие под командою генерала князя Багратиона, проводили любимого начальника с изъявлением искренней приверженности. Кроме совершенной доверенности к дарованиям его и опытности, мы чувствовали разность обхождения его и прочих генералов. Конечно, никто не напоминал менее о том, что он начальник, и никто не умел лучше заставить помнить о том подчиненных. Солдатами он был любим чрезвычайно. Я, простясь с товарищами, отправился в Россию.
Итак, кончил я войну с самого начала оной и до заключения мира в должности начальника артиллерии в авангарде. По особенному счастию моему, не потерял я в роте моей ни одного орудия, тогда как многие, в обстоятельствах гораздо менее затруднительных, лишались оных. Вообще из артиллерии, бывшей в команде моей, брошено одно орудие Псковским мушкетёрским полком, но и тут нельзя упрекнуть артиллерийского офицера. Я имел счастие приобрести благоволение великого князя Константина Павловича, который о службе моей отзывался с похвалою. Князя Багратиона пользовался я особенным благорасположением и доверенностию. Он делал мне поручения по службе, не одному моему званию принадлежащие. Два раза представлен я им к производству в генерал-майоры, и он со стороны своей делал возможное настояние, но потому безуспешно, что не было ещё до того производство за отличие, а единственно по старшинству. Между товарищами я снискал уважение, подчинённые были ко мне привязаны. Словом, по службе открывались мне новые виды и надежда менее испытывать неприятностей, нежели прежде. В продолжение войны я получил следующие награды: за сражение при Голымине золотую шпагу с надписью «За храбрость», при Прейсиш-Эйлау Св. Владимира 3-й степени, при Гуттштадте и Пасарге Св. Георгия 3-го класса и при Гейльсберге алмазные знаки Св. Анны 2-го класса».

«Записки генерала артиллерии Ермолова…»

Читать следующую главу