Глава 2

«Скажи мне, ты, которого любит душа моя:
где пасешь ты? где отдыхаешь в полдень?
к чему мне быть скиталицею
возле стад товарищей твоих»
Песни Песней Соломона Глава 1. Стих 6.

24.12. 91 г.
Здравствуй Светочка!
С приветом к тебе твой солдат.

Привет из мест,
Где нет невест,
Где солнце достают руками,
Где девушек мы видим в выходной
И только на экране.

Получил все три твои письма, за которые огромное спасибо. Твои письма великолепны. Ты пишешь много и, что особенно приятно, со стихами. Пожалуйста, продолжай в том же духе. А я буду отвечать. Правда стихи писать я не могу, а буду использовать те, которые ходят по нашему полку. Например:

Ты верь, солдат,
Взойдет она –
Звезда пленительного счастья,
Когда из списков этой части
Исчезнут наши имена
Казармы рухнут, и свобода
Нас примет радостно у входа
И на обломках КПП
Останутся три буквы – ДМБ!

Служба вообще, нормально: вроде живой еще, тебя помню и хочу к тебе, и это главное.
Да, здесь служит один земляк наш, с Редкино – сержант Чигирик. Он мне очень помогает. Правда, через 93 дня он уходит домой. Возможно, на днях он тебе позвонит от меня. У него есть возможность – он часто дежурит в штабе. Ты можешь позвонить сюда во время его дежурства но, разумеется не часто...
Присяга у нас будет 5.01.92 г. А потом нас начнут учить, до мая примерно, а потом в войска раскидают. Где я дослужу оставшееся время, приеду домой и буду твоим целиком и полностью. Так что жди меня, любовь моя и я вернусь, и на тебе женюсь!
Смотри-ка, вроде в рифму получилось. Глядишь, скоро стихи, может, пойдут...

28.12. 91 г.
...Уменя сегодня куча времени, так как я стал донором. Я сегодня сдал кровь, и чтобы я не испортился, мне положен целый день отдыха и усиленного питания.
Обед у нас, доноров был что надо: суп, потом картошка жареная с капустой квашеной, каша пшенная с мясом, четыре пайки масла, сок и черный кофе. Не хватало только для полного кайфа твоих голубцов и пирогов, «сластенок» и так далее. Ну да ладно. Когда приеду (если ты дождешься меня), то я, думаю, наверстаю упущенное и обьемся твоими произведениями кулинарного и поэтического искусства...
Ты писала, что твои родители готовят тебе приданое. Надеюсь, твоим супругом они видят меня, чему я был бы рад. Вот только моей мамке готовить нечего, мы ведь жили на одну зарплату...
Да, Светочка, напиши, какой бы ты хотела видели нашу свадьбу, если ты согласна выйти за меня замуж. Мне было бы очень интересно знать. Думаю, фантазия у тебя неплохая, да к тому же романтическая. Ты у меня просто клад талантов. Ты бесценна. Так что жди меня, и я вернусь за тобой и мы будем вместе вечно, и да поможет нам Бог!..

3.01. 92 г.
...Вот уже четыре дня ничего не получаю, ни одного письма ни от кого... Может, ты решила, что мне не понравится получать твои письма каждый день и стала писать реже? Тогда ты не права...
Сегодня третий день нового года встреченного мною здесь. Это был первый ппраздник в моей жизни, когда мне было невесело. Я весь вечер представлял, как ты встречаешь Новый год, и мне было тоскливо, что я не с тобой…Надеюсь 1994 год мы встретим вместе, в кругу наши друзей (все зависит от того, дождешься ты меня или нет, а я тебе верю и люблю тебя). Думаю, это будет мой самый счастливый Новый год. Надеюсь, и твой тоже.
Да, Светочка вчера мой земляк звонил тебе. Но тебя к сожалению, не было дома. Он хотел тебе передать, когда и как можно дозвониться сюда. Ну да ничего. Авось, в следующий раз ты будешь дома. Кстати, я обещал его пригласить на нашу свадьбу, если она состоится (я в это верю и душой, и сердцем). Надеюсь, ты возражать не будешь?
Насчет присяги ничего пока не известно. Нет текста. Союз-то перестал существовать. Ну да ладно, это все чушь.
Живу я сносно: жив, здоров. И с нетерпением жду того дня, когда я выйду на тверской перрон из электрички. И пойду к тебе...

б. 01. 92 г.
...Сегодня получил-таки твое письмо. Долго же я его ждал. Но я тебя не виню, прелесть моя. Ведь был праздник и поэтому, наверно, так долго шло письмо. И какое письмо - целых пять листов/
Ты пишешь, оно у тебя все хорошо. Вот и отлично. А насчет того, что меня нет с тобой, так это не навсегда... Хорошо, что ты опять взялась за учебу, и у тебя нет троек. Мой тебе наказ: «Будь отличницей»...

7. 01. 92 г.
Привет второй раз в этом письме. Так уж вышло, что я вчера не успел и вот пишу сегодня...
Ты пишешь, чтобы я написал, как живу. Так вот:
Я служу в Ковровском учебном полку, в 4 УЗАБ (четвертая учебная зенитно-артиллерийская батарея). Будут учить на механика-водителя объекта (что-то вроде танка, только вместо башни хреновина куда загружаются зенитные ракеты). В батарее нас окало ста человек, сколько в полку, не знаю... Сейчас нас учат подниматься по тревоге. Это кошмар, честно говоря, но ничего не поделаешь. Тут у нас немного дедовщины, а так в основном уставщина (все по бумаге), так как здесь большинство «духов». Мне, можно сказать, маленько повезло, я попал во взвод к сержанту земляку.
Мы уже начали ходить в наряды. Мне, правда, пока не везет: был только дневальным по батарее, а хотелось бы в гарнизонный патруль, то есть болтаться по городу... Вообще, здорово было бы попасть в штаб. Чигирик говорит, что все штабные за полтора года по три раза были в отпуске. Надо будет с ним поговорить, чтобы подсобил.
О службе вроде бы все сказано, что можно. В общем, трудновато. Тем более без тебя, и без мамки, без друзей, да еще вдали от любимого города. Я даже не знал, что так привязан к нему. Но служить можно...
Да, Светочка, я что-то не вижу прямого ответа на мое предложение о женитьбе, или оно еще в пути ко мне? Правда, ты писала, что твои родители уже готовятся. Я думаю, это был намек... Я написал мамке, чтобы тоже готовилась, и бабушке тоже написал. Так что вот какие пироги. Ты уж постарайся дождаться меня, чтобы они зря не готовились, а я уж за тобой приеду. Можешь быть уверена, звездочка моя. Хорошо бы это было летом, когда я вернусь. Так оно и будет, если служить буду полтора года. Свадьба летом, что может быть лучше, а? Как ты думаешь?..

НЕТ ПИСЬМА

Ох уж эти уроки. Особенно последний. Как долго он тянется! И уравнение решено, и вычерчен график, и задание на дом записано в дневнике, а звонка все нет. Учитель, поглядывая на часы, о чем-то рассказывает, но кто его слушает? Во всяком случае, не я. Он и сам, едва заслышав звонок, с облегчением умолк.

– Свет, а Свет. Задержись на минутку.

– Некогда. Некогда мне. Извини.

Домой. Скорее домой. Но только не бежать. Позавчера удержала себя, – шла не спеша, даже медленно, – и в награду за выдержку получила письмо. А сегодня... Нет, нет, нет! Только не загадывать. И вообще, лучше думать о чем-нибудь постороннем. Буду думать о снеге.

Пушистый, хлопьями, но мокрый. Неужели снова оттепель? Снова бурая каша под ногами; сапожки, сколько ни осторожничай, намокают, а когда подсохнут, белый налет на них выступает. Хоть на улицу не выходи.

Я, можно сказать, и не выхожу. Зачем? От прогулок этих только расстройство одно. Идешь по улицам и вспоминаешь... Здесь едва ли не час на остановке стояли, – трамвай ждали, еле втиснулись, но на тесноту не жаловались, даже наоборот. А здесь от дождя прятались и, может быть, даже поцеловались бы, но случайный прохожий на наше укрытие набрел – помешал. А позавчера в центре иду – вдруг знакомый силуэт. «Неужели Вова?» Со спины не вдруг-то разберешь. И место людное – народ так и снует. Побежала, боясь из виду его потерять. Промелькнет в толпе – вроде он. «Неужели вернулся? Почему же я ничего не знаю?» Бегу, запыхалась, в двух шагах окликнуть хотела и вдруг разглядела – не он. Да, не он. Обозналась. Словно забыла разом – куда шла? зачем? Развернулась и... Лучше дома сидеть, чем такие прогулки.

А дома целыми днями сидеть не-вы-но-си-мо. Надо чем-то себя занять, но чем? Все, буквально все из рук валится. Учебник читаю, – вслух! – а понять ничего не могу. На кухне бабушке помогать возьмусь, сразу вспомню, как для тебя пирожки и блинчики пекли, «сластенки» разные. А теперь для кого? и зачем? Так и уйду, ничего не сделав. Письма...

Стоп. О письмах ни слова. О чем угодно, только не о письмах. И помедленнее. Почту приносят в два, а сейчас – половина второго. Куда я спешу? К пустому ящику? Поброжу. Бог с ними, с сапожками.

Интересно, Дмитриев у подъезда поджидает или нет? Когда же он отстанет, наконец. Неужели не понимает, что он мне просто противен? Особенно после этих слов:

– Ну и что тут такого? Он там, а я здесь.

За кого он меня принимает? Думает, если я за ним когда-то как дурочка бегала, слезы... Нет, точно, дурочкой была, плакала перед ним, унижалась, а он делал вид, что это его нисколько не трогает. Но на самом-то деле ему это приятно было, его это тешило. Ну, как же, он такой неотразимый, – стоит только пальцем поманить, и любая девчонка... Ан нет. Видно, перевелись в Твери дурехи безмозглые, раз он обо мне вспомнил.

Да и я уже не та. А такой, как он думает, никогда и не была. Я ведь не виновата, что первая любовь всегда такая полоумная. И не любовь вовсе, а так – девчачья влюбленность. Сотворила себе кумира. На том и обожглась. Нынче вспомнить и стыдно, и смешно, а тогда...

Нет, ничего я не забыла. И не простила. Пусть вот теперь побегает за мной. Пусть ему будет больно, а меня это нисколько не трогает. Я даже видеть и слышать его не хочу. Если он считает, что я способна... Я и думать о нем не хочу, не буду.

Вот и пришла. А вон почтальон – в соседний дом направляется. Ну, Зайчонок, держись. Сердцем чувствую – будет сегодня на нашей улице праздник. Что-то есть. Определенно что-то есть!

Газеты. За телефон квитанция. А письма-то и нет. Как же так, Вовочка? Ведь третий день уже. Третий! Я с ума сойду. Если и завтра письма не будет? А до завтра надо еще дожить. Полдня, весь вечер и целая ночь впереди. Хоть бы ночью ты мне приснился. Я бы поговорила с тобой. Ты в последнее время такой неразговорчивый был. Даже на пленку всего на две минуты наговорил. Ты меня убеждал, что это ни к чему, что с этой кассетой мне тяжелее будет, – а вышло наоборот. Я послушаю твой голос, а потом нашу беседу...

Ты знаешь, я включаю магнитофон, сажусь на диван или ложусь на кровать, закрываю глаза, и маленькое чудо случается. Такое ощущение, словно ты рядом, а иногда я даже руку твою чувствую. И губы твои.

Как мы в тот вечер с тобой целовались! А потом, на вокзале, ты губами только щеки моей коснулся. Хотя уж там-то стесняться было и некого, и нечего. И все же что-то мешало. Быть может, именно то, что другие целовались в открытую, и в этих судорожных объятиях, в этих горячечных, лихорадочных поцелуях было столько отчаяния, словно...

– Ну, я пошел.

Эти слова ты произнес так буднично, словно расставались мы не долее, чем до завтра. Но ведь ясно же было, что чуда не произойдет, Сам же накануне обмолвился, что чудо только раз случается, а нам уже дважды повезло, и эта повестка – третья по счету – последняя.

А я взяла и сотворила чудо. Сама не знаю, как это у меня получилось. Шла в школу и вдруг свернула. Пришла на вокзал, а там вы. И на восьмичасовую электричку – вот и еще одно маленькое чудо! – не успели. Целых три часа нам с тобой судьба подарила, – счастье-то какое!

А что потом, когда я домой пришла, было! Я и думать не думала, я обо всем на свете забыла. А наша классная, оказывается, домой позвонила: «Где Светлана?» А дома знать ничего не знают. Бабушка догадалась, конечно, но говорить ничего не стала, – отец и без того рассвирепел. Как он меня ругал! Я разревелась. И целый час, а может быть, два рыдала. А потом уснула. Когда проснулась, сердце вдруг так кольнуло...

Полно, хватит об этом. Не хочу я сегодня плакать. Сегодня от слез легче не станет. Приду, пообедаю, включу магнитофон. Может, ты мне приснишься? Я же сердцем чувствую, что должно сегодня что-то произойти. Если не было письма, если времени написать у тебя не было, то ты хотя бы думаешь обо мне, вспоминаешь хотя бы? Вот сейчас вспомни. Ты постарайся, Вовочка. И приснись.

(Читать Главу 3)