На главную страницу...
Повести

Навеки твой В.
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Эпилог

 

Глава 13

«Положи меня, как печать, на сердце твое,
как перстень на руку твою:
ибо крепка, как смерть, любовь».
Песни Песней Соломона. Глава 8. Стих 6.

15.02.93 г.
3дравппвуй, дорогая и любимая Светлана!
Привет из Таджикистана. Хочу поделиться с тобой, и вот чем. Последние три дня у меня праздники:
1. Позавчера получил письмо от тебя.
2. Вчера был день Святого Валентина, то есть день влюбленных, так как он им покровительствует.
3. Сегодня день вывода советских войск из Афганистана, хотя, пожалуй, не сегодня, а завтра.
Я очень рад, что твоё письмо доила до меня. Я полгода ждал этого дня. Ты единственная, от кого я получил письмо... Я надеюсь, что это письмо дойдет раньше, чем вы переедете. Кстати, как переедете, сразу дай телеграмму, чтобы я знал где ты и как тебя найти.
Теперь вот что. Ты писала, что пыталась дозвониться до меня, но у тебя не получилось. Вот как это делает мать одного парня из Москвы... Правда, связь с отрядом у нас не всегда к сожалению, но, как говорится попытка не пытка.
Ну вот вроде бы и все. Новостей нету. Пиши, я жду. Напиши, как там жизнь в России. Как живешь. Вкладываю письмо, которое не смог отправить раньше...

8.02.93 г.
... У нас уже весна. Снега нет (есть только повыше нас, 1500-2000 м), солнце светит и пригревает. Вовка твой вспоминает позапрошлую весну, так как у нас здесь сейчас, как в России в мае, точнее, в начале моя. Я очень скучаю по тебе. Да еще и письма не идут... В общем, так сказать, полная изоляция. И в прямом, и в переносном смысле. У нас-то сухо уже, но вот дорога идет ведь по горам, то есть поднимается, а там снег не везде еще растаял, а где растаял, там столько грязи! Почва здесь глинистая и поэтому вода стоит долго. Так что все необходимое пока доставляют вертолетами. Вот так и живем, служим и ждем своего часа.
Ну вот вроде и все. Новостей никаких нет. У нас тут мало что меняется. Разве что вот весна пришла. Местные распахивают все более-менее ровные площадки под рожь. А вот что. Ты знаешь – на Востоке, то есть в Азии, делают манты, – вещь довольно-таки вкусная. Это как наши пельмени, только они побольше, и их не варят в воде, а готовят на пару. И, как у нас заправляют не только мясом. Попробуй сделать, может, понравится...

11. 03. 93 г.
...Огромное спасибо за то, что поздравила с днем рождения мамку. Ты, конечно же, права, я очень рад, получив твои письма. Только вот хотелось бы, чтобы ты написала, как вы там живете: какие цены, что происходит, что нового в Твери. Как там мамка, а то я о ней ничего не знаю, она ведь не прислала ни одного письма. Да, еще опиши обстановку у мена дома (наверно все по-прежнему, но все равно опиши и подробно)...
Я вот пишу тебе письмо, а сам думаю, почему это от мамки нет писем. Наверно, пару раз отправила, ей вернули, и теперь не решается. А ты, слава Богу, терпеливей и настойчивей.
Спасибо, что ты есть и что ты такая. Скоро уже полтора года, как я в армии, и ты все ждешь. Честно говоря уходя в армию, я сомневался, что ты меня дождешься, но очень хотел этого. Впереди, пожалуй, самое трудное – семь-восемь месяцев до моего возвращения. Я думаю, это самое тяжелое и напряженное время... Но если мы их преодолеем, то судьба наверняка будет как никогда к нам благосклонна. Я верю в это и жду этого дня!....

22.03.93 г.
...Ты в прошлом своем письме писала мол, у нас тут тепло, пятнадцать градусов и больше. Увы, ты судишь по телепередачам. А там передают погоду по равнинам, а я на высоте 1200 метров. Так что у нас то тепло (плюс десять), то дождь, то снег. В общем, все времена года перемешались...
Через пять дней приказ майского призыва, а до моего после ихнего будет 183 дня. Но приеду только через один-полтора месяца после приказа. Когда прибудет пополнение...
Я помню чудное мгновенье –
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
Увы, это не мои стихи. Но цитирую я их для тебя...

21. 04. 93 г.
... Извини, что долго не писал. Не было времени. Если ты смотришь новости, то знаешь, что творится на таджикско-афганской границе. Сейчас очень сложная обстановка. Душманы пытаются прорваться к Душанбе через Куляб, Шуроабад. Это направление как раз на направлении нашего отряда. Я недавно, точнее, позавчера вернулся из РПГ (разведывательно-поисковая группа). Находились мы (десять человек) в горах, жили в палатках. А были мы там из-за того, что ожидался прорыв, правда, он был километрах в десяти от нас. И он не состоялся, так как нарвались. На пост соседней заставы. Честно говоря, эта обстановка здесь уже полгода или больше. Не знаю, почему это меня потянуло на откровение. Раньше я не хотел ничего рассказывать, но, думаю, ты и так догадывалась, что к чему (если, конечно, смотришь телевизор) . Только не вздумай что-нибудь сказать мамке.
Кстати, у меня к тебе просьба. Дойди как-нибудь к мамке. Узнай, почему она мне не пишет. И заодно узнай, что она думает о моей службе, догадывается ли она, что то, что говорят по телевизору про стычки пограничников...
Ну ладно, хватит об этом. Давай лучше помечтаем. Ты знаешь, ко мне все чаще приходит одна идея. Короче, я котел бы вернувшись дамой, немного отдохнуть, а потом еще отдохнуть, но примерно так: только ты и я, вдвоем пожить бы с недельку, а может, и больше, вот только где вот. Конечно, можно было бы и на турбазе какой-нибудь, но сейчас, наверно, путевки дорогие очень, а дачи у нас с тобой нету. В гости куда-нибудь не тянет, так как там будут другие люди, и я хотел бы быть только с тобой, ты и я, и больше никого. В общем, подумай и напиши как ты к этому относишься. И напиши мне свое мнение, и если ты того же мнения, может, у тебя будут идеи по поводу места, где бы мы могли бы провести время...

3.05. 93 г.
... Ты спрашиваешь, как мне понравилась твоя фотка, и хотел бы я еще получить твою фотку. Отвечаю, фотку я получил, свое мнение о ней я тебе отправил в предыдущем письме, а на второй вопрос отвечу так: разумеется, я был бы очень рад получить еще фотки и не одну. Я их с нетерпением жду и, надеюсь, скоро получу.
Ты писала мол, Серега строит из себя умника, что я мог бы перевестись домой служить. Так вот, передай ему, что я служу в ПВ, а не в СА. СА – это Министерство обороны, а ПВ –- Министерство безопасности России. Да морально я не могу перевестись. Мы сейчас фактически находимся в состоянии войны. Даже спим, а под кроватями лежат автоматы. Нас уже неделю прикрывает авиация. Правда, мы пока не сделали ни одного выстрела, так что не беспокойся. А вот авиация вчера бомбила духов на нашей стороне. А вот сегодня духи сбили один наш самолёт. Мы только наблюдаем. Неделю назад к нам на усиление приехали гвардейцы. Точнее, национальная армия Таджикистана. Но то, что ты сейчас прочитала, ни в коем случае не должна знать мамка...
О погоде. Я загорел, как негр...

10.05.93 г.
... У меня все по прежнему: жив, здоров, служу все там же. Да, в твоем прошлом письме ты высказала идею насчет моего перевода в Тверь. Я в своем прошлом письме писал по этому поводу, правда, перегнул насчет положения дел, но обстановка действительно очень сложная. Таджикская оппозиция то бишь вохабиты («вовчики»), после их разгрома в Таджикистане (ты, конечно, знаешь, что здесь творилось – гражданская война была у них, и нас это не касалось), они ушли в Афган. Теперь же они возвращаются вооруженными. У них есть даже ручные гранатометы и «стингеры» (переносные зенитно-ракетные комплексы, с подобными я имел дело в «учебке» и в Германии). Я тебе уже писал, что недавно они сбили недалеко наш самолет. Кстати, об этом говорилось по телевизору. В общем возвращаются небольшими группами и, конечно, сталкиваются с пограничниками. Правда, до сих пор мимо нашего участка, в основном в районе шестнадцатой, пятнадцатой, тринадцатой застав, я же на двенадцатой. Так что я морально не могу уйти. Ну не могу я уйти, зная, что кто-то будет в такое время здесь служить, а я буду сидеть рядом с домом. Ты уж пойми, я не подонок какой-нибудь. Да и ты сама, наверно, перестала бы меня уважать после такого перевода. Тем более, сейчас на заставе «молодых» человек десять, да еще в майский призыв будут «молодые», надо их обучать, показать, чего к чему, а то ведь в «учебках» их толком ничему не научат.
Да, я жду твоих фоток. Было бы неплохо по одной в месяц, по возможности, конечно. Кстати, последняя отлично получилась. Тебе идет строгий стиль и прическа очень идет.
Ну вот и все! Пиши! Лучшие дни впереди.
«Любовь стоит того, чтобы ждать, Смерть стоит того, чтобы жить!»
В. Цой.
Люблю. Целую!
Твой В!

ТРИНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ

На секунду-другую взревел, захлебываясь, дизель, чихнул раз-другой и смолк. Тихо-то как! Ни единого звука. Только рядом, метрах в пяти левее, шевельнулся, переступая с ноги на ногу, Азашатжан Каримов. Стало быть, не спит. А Бобоходжаева что-то не слышно.

Боб! Бобо! Как ты там?

На-армально.

В сон не клонит?

Какой там сон. Креплюсь.

Крепись, Бобо. До смены недолго осталось.

Три сорок пять. Минут через тридцать, по Малинину-Буренину, Панькин смену разбудит. Впрочем, и будить, наверное, не придется. По крайней мере тех, кто «видак» смотрел. Сидят сейчас в дежурке перекуривают, обсуждают. Потом начнут магазины снаряжать. Потом Панькин старшине доложит, что очередная смена подготовлена, и вот когда Ренат от крыльца ДОСа до крыльца казармы сапогами протопает, останется нашей службы минут пятнадцать, может быть, двадцать. Еще полчаса уйдет на разряжание, всякие там хождения. Словом, часа через полтора, через два можно будет расположиться в дежурке. Панькин, надо полагать, место за столом, возле керосиновой лампы, охотно уступит.

О чем же я напишу тебе сегодня, любовь моя? Решительно не о чем написать. Новости, конечно же, есть, но они не для писем. Я и без того, наверное, основательно потрепал тебе нервы. Да еще и телевидение, и радио масла в огонь подливают. Едва ли не каждый день наш отряд поминают, да так, что не всегда поймешь, о какой заставе идет речь.

Надо как-то успокоить тебя. Но как? О том, что наша застава самая спокойная, писал уже. А ты вряд ли поверила. Мне и самому в это с трудом верится. И на правом, и на левом флангах «вовчики» такую активность развернули, а у нас – тишина. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Вот эта тишина мне больше всего и не нравится. Сам не знаю почему. И писать тебе о ней я не буду. Напишу о звездах. Я еще не писал тебе о них. Здесь звезды совсем не такие, как у нас в Твери. Здесь они совсем близко. И не только в горах. В Душанбе, когда в госпитале лежал, впервые с удивлением обнаружил, что внизу, в долине они выглядят такими же яркими и, кажется, совсем низко над головой. Этого, пожалуй, и не опишешь. Это видеть надо. Я бы попытался тебе нарисовать, но вряд ли сумею. Да и времени, как всегда, нет. Время здесь бежит стремительно, только успевай дни считать. Дни летят, приближая час нашей встречи, до которой осталось...

* * *

В это время, надо полагать в 3 часа 58 минут, грянули первые выстрелы.

Пусть простит меня читатель за то, что я лишил его возможности увидеть бой глазами главного героя этой повести. Тому есть множество причин. И первая среди них отсутствие личного опыта.

Так уж сложилась моя офицерская служба, что пули над головой, даже шальные, не свистели ни разу. А без того как представить себе ощущения человека в бою? Представить-то можно, но где гарантия, что не обману я читателя, не предложу ему, пусть даже из благих побуждений, вместо домысла вымысел?

Рецепт, казалось бы, известен опирайся на факты. Именно так я и поступал в каждой из предыдущих попыток перевоплощения. Но в том -то и дело, что именно фактов абсолютно точных, не вызывающих сомнений, недостаёт. Их много и в то же время ничтожно мало. Даже время первого выстрела мы можем определить лишь приблизительно.

Первое сообщение о начале обстрела пограничной заставы «Саригоры» поступило в 4 часа 15 минут. Но оно поступило с тринадцатой заставы (а с двенадцатой связи уже не было). Следовательно, какое-то время прошло, пока долетели до соседней заставы отголоски разгоревшего боя, пока сообразили там, что к чему, пока вышли на связь… Вполне вероятно, что прошло ни много ни мало минут пятнадцать. Именно так, как правило, и планируются операции «по нолям», то есть в 4.00; для того заблаговременно и сверяют часы командиры всех взаимодействующих подразделений и групп, чтобы каждая приступила к выполнению поставленной задачи в нужном месте и в нужное время. Но планы порой срываются. И есть основания предположить, что в этом бою первый выстрел прозвучал чуть раньше запланированного времени.

Территорию заставы опоясывала сигнальная система. Нападавшие (а их в составе четырнадцати групп было не меньше двухсот пятидесяти человек) знали об этом. И наверняка рассчитывали обрушить на заставу шквал огня после того, как первые боевики преодолеют заградительный забор. Но выстрелы прозвучали до сработки сигнальной системы. Прозвучали именно потому, что рядовые Рабадан Магомаев и Сергей Симонов обнаружили нападавших.

Если верно предположение о том, что начать операцию по уничтожению заставы планировалось а 4.00, то время ее фактического начала 3.58 или 3.59.

Это всего лишь версия, которую ни доказать, ни опровергнуть не представляется возможным. И можно было бы пренебречь этими одной-двумя минутами, коль скоро выигрыш их не позволил сорвать замысла неприятеля. Но можно ли сказать, что он не повлиял на исход боя? Быть может, без этого ничтожного выигрыша не было бы двадцати израненных, многократно контуженных, но оставшихся в живых...

Эти две вряд ли придуманные минуты они не спасли моего героя, но они позволили ему открыть ответный огонь в тот момент, когда действия противника были хоть в какой-то мере затруднены. Заградительный забор не Бог весть какое препятствие, и шесть огрызающихся короткими очередями стволов ничтожно мало против... Кто скажет точно, сколько их было нападавших с фронта, со стороны дозревавшего ржаного поля?

Это потом удалось сосчитать, что с гор, с господствующих высот в эти мгновения по территории заставы, по заранее выявленным и распределенным целям открыли ураганный огонь двенадцать пулеметов, четыре безоткатных орудия, пять установок реактивных снарядов, два миномета, до тридцати ручных гранатометов. Все это для того, чтобы отдыхавшие пограничники не успели взяться за оружие, не выбрались из жилых и служебных помещений, не вступили в бой.

Душманам (не вдаваясь в подробности, я буду называть их так, как называли пограничники заставы «Саригоры») многое удалось. Едва ли не первый реактивный снаряд угодил в оружейную комнату, последующие разрывались в спальном помещении, в помещении узла связи. В первые минуты боя загорелся склад арттехвооружения, 82-миллиметровые мины плотно ложились у крыльца казармы, у второго (через столовую) выхода. И тем не менее только один пограничник погиб в помещении, все остальные успели покинуть его и пусть на минуту, но вступили в бой. Не в этом ли главная заслуга шестерых, находившихся в боевом охранении!

Именно среди них был мой герой, сержант Владимир Елизаров. Если бы в эти, самые первые минуты боя пуля или осколок оборвали его жизнь, он и тогда погиб бы солдатом, полностью исполнившим свой воинский долг. Но в шквале огня Владимир был только ранен. По рассказам легко ранен, надо полагать (даже это точно не установлено) в плечо. Но он не вышел из боя. Умом или чутьем угадав, что из этого боя нельзя выходить, что этот бой на полное уничтожение.

Так и хочется написать, что в действиях Владимира не было даже секундной растерянности. Хочется потому, что есть основания для такого утверждения. Но вряд ли это возможно в самом первом бою ни на миг не растеряться. Не в отсутствии страха или смятения геройство, а в способности быстро преодолеть, превозмочь и смятение, и страх, и боль. Он преодолел. И обнаружив, что душманы стремятся завладеть боевой машиной пехоты, до которой так и не удалось добраться экипажу, Володя перебежками выдвинулся туда.

Он сдерживал натиск наседающего противника, вызвав на себя сосредоточенный огонь. Кто знает, не надеялся ли он (в недавнем прошлом командир отделения стрелков-зенитчиков на БМП, стало быть, владевший и техникой, и вооружением) добраться до машины, вывести ее на более выгодную позицию и открыть огонь? Как пригодились бы защитникам заставы огневая мощь машины, и даже ее гусеницы, ее броня!

Он не успел. После прямого попадания мины или снаряда БМП загорелась. Но и тогда он не отступил. Душманы продолжали наседать, надеясь, очевидно, сбить пламя или завладеть хотя бы боезапасом. Он сдерживал их и вернулся в окоп не более чем за минуту до того, как охваченная пламенем машина взорвалась.
Как действовал он потом, вернувшись в траншею круговой обороны заставы? Она не могла служить надежным укрытием, потому что снайперы (в дополнение к огневой мощи группового оружия) располагались на господствующих высотах, а нападавшие, приблизившись на некоторых направлениях вплотную, забрасывали пограничников ручными гранатами. По этой траншее он преодолел около сотни метров, оказавшись в противоположном углу неправильного прямоугольника, в районе питомника служебных собак. Можно только догадываться о замысле (что уж там говорить об обстоятельствах) этого маневра.

В штатном расписании заставы сержант Владимир Елизаров числился командиром отделения службы собак. Именно там, в районе питомника, по предварительным планам действий надлежало держать оборону его отделению. Надлежало, но было бы чудом, если бы все его подчиненные сумели выполнить этот план. Однако кто-то все же добрался и вел огонь!

Несколькими часами позднее оставшиеся в живых пограничники, перед тем как покинуть территорию заставы, сосредоточились в той части траншеи, которая находилась на половине пути до питомника. Их могло бы быть не восемнадцать, а девятнадцать, но…. Среди солдат срочной службы Владимир Елизаров был не только одним из наиболее опытных. Он был сержантом, командиром отделения и, повинуясь этой логике, оказался с горсткой бойцов на позиции своего отделения.

Рассказывали и писали, что возле БМП Владимир уложил не менее двадцати душманов. Разумеется, это не факт, но у кого повернется язык оспаривать его! А в районе питомника, на склоне и на подступах к нему, после боя было обнаружено семнадцать трупов душманов (и это не считая раненых и убитых, которых нападавшие вынесли с поля боя).

Не в цифрах дело, а в решимости держать оборону, любой ценой не допустить противника на территорию заставы. Именно в этой решимости Володе не откажешь. Кончались боеприпасы, но оставлять позицию отделения он не собирался. Он сражался бы до последнего патрона, но... К исходу второго часа неравного противостояния оборона заставы уже не была круговой. Душманы группами просачивались на территорию заставы, заходили в тыл оборонявшимся пограничникам. Владимир успел обернуться прежде, чем очередь из автомата прошила его почти в упор...

Так закончился бой для сержанта Владимира Елизарова. Тяжелораненый, он упал на дно окопа. Смерть наступила позднее. Оставшиеся в живых сквозь грохот боя услышали душераздирающий, нечеловеческий, кровь леденящий крик... Не они, а те, кто выбил духов с заставы, содрогнулись, обнаружив в одном из вольеров голову, отделенную от тела.

(Читать Эпилог)