| На главную ... |
| Вацлав
ГАСИОРОВСКИЙ «Ураган» |
|
Глава I |
|
|
| Вацлав ГАСИОРОВСКИЙ
«Ураган» I Сгущались сумерки. По дороге,
ведущей от Бшезина к Раве, тащился небольшой венгерский возок, запряженный
парой гнедых меринов. Дорога была тяжелая, то узкая, неровная, заваленная
камнями, а то вдруг снова разливающаяся в широкий песчаный тракт.
Возок то и дело попадал в глубоко выдолбленные колеи, брюхом своим
едва не касаясь земли, то карабкался с груды на груду, с камня на
камень. Кони устали. Старый, съежившийся возница понукал их окриком,
слегка тормошил вожжами либо стегал бичом. Однако и это перестало
помогать. Гнедые широко открыли пасти, ощетинили коротко остриженные
гривы и вдруг остановились, тяжело дыша. – Мацей! – крикнул он. – Что там? – Устали, пан поручик! – Тебе в аккурат править! – отозвалась баба. – Гнал, гнал… вот и получи… – Яся, не болтай, – осадил бабу возница. – Не болтай, не болтай, – передразнила его баба. – А теперь в пору коней выпрягать и тянуть… – Не поможет! – ответил флегматично возница, развязывая постромки упряжи. – Что за наказание Господне с этим мужиком! Молодой человек, не обращая внимания на причитания бабы, приложил руку к киверу и огляделся вокруг. Наконец произнес в полголоса, словно самому себе: – Не видать! Может, лучше возок бросить. Напрямик меньше мили… Баба широко раскинула руки и подхватила живо: – Напрямик? Вот еще! Даже не думайте! Лошаденки выдохлись малость… Ох как фыркают!.. Ничего! Дотащимся. Как же, так я и пустила моего паныча пехтурой! Все же не одну страну проехали … втроем!... Мало ли всяких разбойников шастает. Кто знает, сколько их еще встретится… Я вот сижу на возке, и жду! Ну, старый, что рот раскрыл, дай же коням корму! Такой он, пан поручик, растяпа, а еще в конные егеря идти собирался!.. Поручик, засыпанный потоком слов, усмехнулся печально. – Верно говорите, Зуброва. Такое и добрый конь разве вынесет, разве не обессилеет? Я тут не чужой, мне карты ни к чему… Шесть миль одним махом проскакали, и… сколько еще осталось? – До Равы, так точно, будет миля, а потом в сторону примерно полторы. – Так точно! Так точно! – повторила, передразнивая, баба. – Словно пан поручик приказывал, чтобы было столько! – Яся, не болтай, – буркнул возница. – И его еще унтер-офицером сделали! – продолжала ворчать баба. – Ну, ничего не поделаешь, – прервал поручик. – Всыпь им еще корма. Пусть отдохнут. Ночь приближается. Подъедем к городу. Зуброва потихоньку проскочит через рогатки... Нет ли там чего в торбах? – Не беспокойтесь! У маркетантки голова на плечах получше, чем у какого-нибудь унтер-офицера второй роты первого батальона первого легиона!.. В подтверждение этих слов баба подскочила к возку и принялась доставать из него продукты и флягу с водкой. Поручик уселся над придорожной канавой и охотно принялся за еду, выпивая со вкусом. – Гданьская! – заметил он с удовольствием. – Пейте и вы. Баба ухватилась за фляжку и отхлебнула решительно раз и другой. – Что наше, то наше! Аж в жар бросает. Лучше, чем те итальянские напитки, от которых губы того и гляди слипнутся, и только приторность после них остается, да изжога. Старый, глотни и ты, и отдыхать, не то сопьешься у меня!... И так уже голова клонится. Видишь, старый, даже пули тебя миновали, справедливо выискивая более мудрые головушки… Под тем же Холиндом… – Хохенлинден! – поправил поручик. – Разве такое забудешь! Под Холиндом уже летела в него одна, но едва увидела вблизи такую капустную голову, рванула вбок, возле самого уха презрительно взвизгнула и пробила кивер поручику Дзюрбасову!.. Или хотя бы в битве над Адыга… Стою себе возле санитарной повозки, а тут неприятель возьми и плюнь навстречу ротным огнем; смотрю, во второй роте, слева, дернулась шапка – ну, думаю, наконец-то мой верзила дождался! «Вы вдова, madame Зуброва». Хватаю манерку, чтобы дать ему напиться на пути к жизни вечной, и втискиваюсь между шеренгами… А мой-то старый спокойнейшим образом надкусывает патрон! А капрал Михал Задера лежит во весь рост и не шелохнется! Славный был человечек. Не раз, бывало, есть нечего, аж досада. Вот тут Задера вдруг и явится. «Пани Зуброва, – скажет, – быка съел бы! А?» Я ему на это со злости: «Быка ему захотелось – а помидоры с оливками не нравятся?» А он белками чуть не липнет, и смотришь – уже из кармана, словно пса за хвост, перепелку тянет! Хороший был хлопец… Баба умолкла, рукавом глаза осушила и вдруг задумалась. Поручик отвернулся и пристально смотрел в сгущающуюся ночную тьму. Зубр принялся осматривать коней, которые остыли и уже с готовностью потрясали упряжью. Неожиданно пожилой унтер-офицер вздрогнул и стал прислушиваться. На дороге со стороны Бшезин раздался размеренный топот. Зубр подскочил к поручику. – Разрешите доложить, за нами кто-то едет! Поручик сорвался с места и вскочил в возок. – Живо садись, и вперед. Зубру не требовалось повторять приказ. Накормленные мерины помчались резво. С минуту путники ехали молча. Грохот возка далеко разносился в ночной тишине. Вдруг чуткое ухо возницы различило новый звук, он подхлестнул лошадок и шепнул, поворачиваясь вполоборота к поручику: – Разрешите доложить, нас догоняют! Словно в подтверждение этих слов, едва возок въехал в песчаную колею и грохот его утих, на дороге в отдалении раздался убыстряющийся топот копыт. – Сколько их может быть? – Четверо… пятеро! – Умник, – проворчала баба. – Придержи, – скомандовал поручик. – Зуброва – на мое место! Не уйдем! Осмотреть оружие! Внимание! Если больше… будем крутить вола! Приказ выполнили немедленно. Коняги перешли на спокойную рысь. Баба удобно расселась сзади. Поручик надвинул кивер на глаза и занял место рядом с возницей. Тем временем погоня приближалась стремительно, наконец, когда приблизились на дальность выстрела, донесся голос: – Эй, там! Стой, ни с места! Возок остановился. – Прусаки! – шепнул поручик, сразу распознав знакомый акцент. Баба, не теряя присутствия духа, обернулась к подъезжающим и крикнула тоном справедливого нетерпения: – Ну, стою! Что сударям угодно? Всадники окружили возок. Один из них выступил вперед и на ломаном польском начал: – Куда? Откуда?! – А то господин не видит, что мы на дороге в Раву! Что ж это, Господи? Уже и домой вернуться нельзя? – Эти люди с вами? – Эти люди? Сразу видно, что сударь не местный, потому как этот пьяница – мой возница, растяпа, а тот второй… – дальний родственник… Всадник, видно не разглядев путников в темноте, сухо скомандовал: – Возок в середину, и марш! – Да как же это? – отозвалась Зуброва. – Бумаги есть? – Разве без бумаг кто ездит?! – Тем лучше для вас. Посмотрим в Раве. – Пусть будет в Раве! Словно я господина старосту не знаю!! Ого! – Старосту! – иронично засмеялся всадник. – Увидишь ты старосту, так что сразу ландрат вспомнишь! Ганс, вперед! Воз, окруженный всадниками,
медленно двинулся с места. Баба не могла вытерпеть долго и толкнула возницу в плечо, прошептав сквозь зубы: – Слышишь, старый, как лопочут? Столько проехать, и у самого берега завязнуть. – Не болтай! – отчетливо процедил Зубр. Поручик тем временем осматривался по сторонам, тщетно стараясь преодолеть темноту. Зубр в свою очередь, словно угадав мысли поручика, напрягал зрение и понемногу поворачивался. Наконец он наклонился и произнес торжественно: – Разрешите доложить, их шестеро. Удар кулаком в плечо был ему ответом. – Видишь, – произнесла Зуброва, пользуясь тем, что возок въехал на разбитый участок дороги и принялся звенеть цепями, трещать, – видишь, растяпа, а говорил, что четверо! Капустная твоя голова! Наказание с этим мужиком!... Зубр даже не шевельнулся, глаза вытаращил и голову к ехавшему возле возка повернул. Изучение было недолгим. – Разрешите доложить – желтые гусары. В эту минуту из-за туч выглянул ободок месяца. Свет его упал на лицо ехавшего возле возка. Зубр вздрогнул и машинально схватил поручика за плечо, сдерживая вырывающийся из груди возглас. – Шмидт! – прорвалось из горла. Гусар шевельнулся в седле и произнес грозно: – Эй! Что там за шепот! Сидеть тихо!... Следите за ними! Поручика охватил озноб. Да, это был голос Шмидта! И мгновенно все минувшее промелькнуло у него перед глазами. Случилось это двенадцать лет тому назад, когда он служил в кавалерии под началом бригадира Мадалинского. Пришел приказ сократить армию, ликвидировать полки; Мадалинский, и с ним преданные ему друзья, не пожелали расстаться с мундиром. Бригадир повел их. Начали борьбу на собственный страх и риск. И тут, в Раве, напали на них двадцать пехотинцев и пятнадцать гусар. Одному из нападавших, как раз поручику Шмидту, он лично рассек голову. Какой-то доброхот из Равы назвал его имя. Поднялся шум. Находившиеся на службе у прусаков судьи осудили его на бесчестие2. После Мациевич, когда хотел вернуться в родные места, сюда, под Раву, дорога была ему закрыта. Вот и потащился скитаться по свету. Сегодня он надеялся никем не узнанным проскользнуть домой, а там и до Варшавы добраться… вдруг эта встреча с тем самым Шмидтом! Может, и не узнает его? Риск слишком велик. Ведь речь идет не только о его жизни, но и о бумаге, о послании к князю! До этого времени поручик счастливо избегал подробных расспросов; паспорта, выправленные в Берлине, открывали ему все шлагбаумы от Познани вплоть до Конина и Кутна, однако здесь дело могло обернуться неприятностями. Малейшее подозрение ввергло бы его в тюрьму, а тем более обвинение Шмидта! Поручик потянулся за пазуху и слегка толкнул Зубра. Старый унтер-офицер понял знак, переложив вожжи в левую руку, правой он ощупал пистолет. – Зуброва! – шепнул поручик, поворачиваясь к бабе. – В лоб. – Того сзади? Я его стяну! Наступила короткая пауза, а следом – резкий голос поручика: – Огонь! Три выстрела прозвучали одновременно, и трое гусар, ехавших ближе других к возку, упали на землю. Оставшиеся сначала оцепенели, однако, не теряя самообладания, подскочили к возку с поднятыми вверх палашами. Баба и возница успели упасть на землю, над головой поручика нависло лезвие палаша. Стремительным движением он сумел уклониться и избежать удара. Разъяренный гусар замахнулся во второй раз, но в этот миг оказался в железных объятиях Зубра. Другой гусар повернул коня и концом сабли зацепил плечо уклонившегося поручика, но тут прозвучал новый выстрел, и пуля прошила плечо гусара. Пятый хотел наскочить на поручика с другой стороны, однако, видя четырех товарищей лежащими на земле, пришпорил коня и помчался к Раве. Зубр тем временем еще сильней стиснул своего противника. Напрасно гусар извивался и пытался схватить унтер-офицера за горло. Силы его оставили, он буквально сомлел в стальных объятиях, выпустив из рук поводья и шатаясь безвольно. Вдруг Зубр вскрикнул протяжно. Баба, которая только что наповал уложила гусара, подбежала к борющимся. – Все еще мучаешься с этим червяком? – Кусается! – вскрикнул от боли Зубр. – Подожди! Сейчас я его накормлю. Говоря так, она забралась в кобуру гусара, вытянула короткоствольный пистолет и выстрелила гусару прямо в лицо. Зубр вздохнул свободней. Вытер холодным потом орошенный лоб, двинул плечами и вскрикнул протяжно. – Что с тобой, Мацей?! Ранен?... – спросил обеспокоенно поручик, выбираясь с другой стороны возка. – Глупости! – ответила Зуброва. – Что прусаки до свинины охочи, о том и говорить не стоит, но чтобы их разбирало желание отведать такого отвратительного мяса – надивиться не могу!... Ну, ступай, старый, не капризничай! Найди повязку и корпию. Завяжи, а там посмотрим! Так, господин поручик? – Царапины! Ну, времени не теряй, иначе целый эскадрон этих канареек свалится нам на голову. Забрать у них пистолеты и на коней!... Поручик подбежал к возку, достал оттуда маленькую шкатулку и спрятал на груди. Зубр сел на гусарского коня, который запутался в упавших поводьях, и поскакал в поле искать разбежавшихся коней. Спустя несколько минут он вернулся с двумя. Поручик вскочил в седло, баба тоже взгромоздилась вместе с огромной кожаной торбой, и все трое с места в карьер помчались напрямик через поле, кинув на произвол судьбы возок, пару меринов и пятерых угасающих гусар. <I> <II> <III> <IV> <V> <VI> <VII> <VIII> <IX> <X> <XI> <XII> <XIII> <XIV> <XV> <XVI> <XVII> <XVIII> <Послесловие> |
| Выражение "так точно" (wedle rozkazu) в дословном переводе звучит как "согласно приказу", над этим "приказом" из дословного перевода и иронизирует Зуброва - прим. пер. |